снизу. Муж – слабослышащий ловец белочек и его гражданская жена Аня. С ними я знакома заочно. Однажды Аня решила, что я вполне подхожу для роли персональной консьержки: ее глухой муж никогда не подходил к домофону, когда она трезвонила в три часа ночи, притащив очередную порцию спирта.
С тех пор в мой домофон регулярно звонили. Каждый раз, искренне удивляясь, что на улице ночь. Если я не брала трубку или отключала домофон, Аня, стоя под окнами, призывно орала:
– Коля, Коля… – пока полуглухой Коля не бросал ей вниз ключи. Сделать второй комплект никто не догадывался, или Коле Аня была не особенно и нужна.
Следующий виток взаимодействий Ани и Коли – его пьяные вопли и бой стекла. Из квартиры Коля обычно не выходил. Зато Аня, молодая еще и даже красивая девка, улепетывала в слезах, обещая, что никогда… но через день или два возвращалась. Опять звонок. Опять падающие ключи. Опять крики.
Крик, переходящий в стон. Стон, перемежающийся с воем. Сколько мне еще придется терпеть этот бред? Даже когда добрела домой и плотно дверь за собой закрыла, все равно скребет как ножом по стеклу Колюнин вой. Не выдерживаю.
Низким басом, в шутку, в первую очередь, чтобы успокоить себя, а не для Колюниного устрашения, начинаю вещать:
– Внемли Метатрону, вестнику Всемогущего, гласу Бога истинного… Внемли Метатрону, вестнику Всемогущего, гласу Бога истинного… Внемли Метатрону, вестнику Всемогущего, гласу Бога истинного…
Чувак явно «Догму» не смотрел. Притих.
– Внемли и пасть свою закрой на веки вечные… хотя бы до вечера.
Снизу раздался стук падающей бутылки.
– Внемли гласу Серафимовому (Ох, Хоспади, Диана, куда тебя занесло!), с пьянством завязывай. Иначе прилетят к тебе ангелы на машинке с решетками и наденут саван белый с рукавами длинными. Завяжут ручки твои пакостливые за спину, чтобы стекла в доме не бил и жену не стращал. Засунут ангелы кляп в ротик твой иерихонский. Не будут в нашем доме просыпаться все от мала до велика от криков твоих долбаных.
Гробовая тишина. Весь дом меня слушает.
– Аминь!
Неожиданный эффект: Колюня больше в этот вечер не орал.
Глава 7
На Дерибасовской ярмарка религий. Экумически заселенная эйкумена. Некто из секты религиозных подкупантов уже попытался всунуть Алексу брошурку о вреде наркотиков. Но вначале в руке оказались двадцать гривен:
– Возьми, брат… Я знаю, как тебе сейчас плохо.
Да неужели? Выглядит Алекс ещё достаточно прилично. Вот только его самого произведенное на окружающих впечатление волнует все меньше и меньше. Одет чисто. На работу ходит. Механически выполняет свои обязанности. Чего вам ещё? Разговаривать? Общаться с кем-то? Да и зачем.
Юноша не отстает:
– Братан, все же по глазам видно. Это – пропасть. Ты можешь сейчас отрицать, но придет момент темноты. Когда начнешь падать и ухватиться будет не за кого. Я хочу, чтобы ты знал, что есть такое место, где примут и поддержат. Где собираются люди, прошедшие через те же муки, что и ты.
– Эй, отпусти меня! Ты что-то неправильно понял. Я не употребляю!
– Да-да-да, конечно. Но все равно приходи. Наша молодежная группа «Славное воскресенье» собирается по пятницам в ДК Политеха. Мы там о реальной жизни говорим. О наших с тобой проблемах. Есть талантливые ребята. Они умеют на гитаре играть. Ты бы слышал. А поют…
– Не надо мне песен! У меня на пение аллергия!
– Ну, хорошо. Путь твой. Ты все-таки подумай. Мы ждём.
Ага. Брошюрка красочная. На первых страницах шприц с иглой (все в черно-красных тонах), в середине – вселенский потоп (непонятно зачем). Далее – адские муки грешников. Завершает этот опус картинка спасения: луга с радостным Иисусом, играющим с овечками на лугу (цвета пастельные, такими детские комнаты разукрашивают). Вот так сразу Алекс спасаться и пойдёт. Как нарик законченный. Неужели стал настолько похож, что за своих принимают? Удивительно тогда, что еще никто в подворотне дозу не предложил.
Возле парка православный поп с коробкой для подаяний увлеченно спорит с чернокожим баптистским проповедником. Шоу продолжается уже не первый месяц. Прохожие даже внимание перестали обращать на эту парочку. Эти-то хоть заняты друг с другом и в душу к окружающим перестали лезть.
Танцы кришнаитов в боа из цветов. Очередное приглашение отведать рулетков из бананов.
– Спасибо. Я кровь юных девственниц предпочитаю!
Шарахнулись, не восприняв шутку.
Но с юными девственницами Алексу в последнее время не везло. Пускай бы уж и не такие юные, и совсем не девственницы. Но как-то они перестали его замечать, а на «подкаты» совсем уж реагировали вяло. Такого раньше не замечалось.
Любительниц шары, как и прежде, было достаточно. Стоило подкатить к такой, и сразу же (измерив твою стоимость) начиналась игра.
Никаких поцелуев. Ни-ни. Прогулка по ночному городу – ладно. Слово за слово – у бедной красавицы столько проблем, что не выкарабкаться. Как они с бывшим разошлись. Как тяжко папа болеет, а помощи никакой. И взгляд сквозь Алекса:
– Где они, настоящие мужчины.
…ещё и долги накопились.
Спросить бы прямо цену вопроса. Но нет. Барышни же такие интеллигентные, могут обидеться. А лечить чужого папу… Да и на игры настроения не хватало. Алекс лишь томно в ответ вздыхал:
– Действительно, где?
После чего шаровички предсказуемо отчаливали.
Ещё была встреча с некрасивой лаборанткой исторического факультета, но там не дала уединиться строгая мать. Все устраивала допросы за чаем с тортиком. Докатился и до такого.
В конце концов Алекс решил вообще ничего не предпринемать в личной жизни. Не везёт, и фиг с ним. Но непонятное беспокойство не отпускало. Знал бы Юрок, что его приятель не дома отсиживается, а по улицам бродит, как бомж или сумасшедший.
В переходе на пересечении Дерибасовской и Преображенской поёт женщина. Её пение контрастирует с шумом уличных музыкантов. Оперный голос. Вокруг нее будто бы вакуум. Арии из «Травиаты» и ещё какие-то, Алекс не знает. Певица пожилая. Ей трудно петь. Голос выводит несколько музыкальных фраз, а затем срывается. Но она начинает снова. Одна и та же музыкальная фраза. Женщина в серой накидке. Чёрные сетки перчаток можно было бы назвать винтажом. Белая, иссушенная, но с величавой осанкой. Просить подаяние выше её сил, и поэтому она решила так. Решила петь.
Прозрачный, будто бы бесплотный голос. Фраза, повторяющаяся бесконечное количество раз. Алекс бежал через переход, заткнув уши. У него с недавнего времени на пение аллергия.
***
Но не так уж все было фатально. Например, эта вот, Ната, была веселой. Хотя её дружки Алекса характеризовали бы «слегка подержанной». Но она сама…
