Ознакомительная версия. Доступно 3 страниц из 15
стенами из облупившегося, истрескавшегося кирпича, укрытыми ветхими тростниковыми крышами. Перед мостом, ведущим в город, нестройными рядами стояли собранные на скорую руку кривые торговые палатки. Множество разнокалиберных голосов зазывал, продавцов и покупателей сплелись в рыночный шум, в котором увязал всякий случайный прохожий. Повсюду сновали рабы, сгорбленные от тяжелой ноши, с забитыми под завязку тюками шерсти, глиняной утварью, всевозможными побрякушками из дерева и слоновой кости, радужных самоцветов и меди.
По узкой дороге, между хаотичного нагромождения торговых шатров, медленно двигался измученный жаркими солнечными лучами, отсутствием сна и боевыми раненьями, — изможденный отряд под предводительством Уту, который несмотря на перевязанную голову засаленной грязной тряпкой с запекшимися на ней кровавыми пятнами, сохранил крепкую уверенную поступь командира. За спиной Уту ковыляли и прихрамывали девятнадцать солдат, оказавшихся проворнее своих врагов. Следом, с трудом переставляя ноги, напрягая окаменевшие жилы на исхудавшем, опаленном солнцем теле, тянули новоиспеченные рабы две оставшиеся от каравана повозки. Среди плененных собратьев Одишо, его самого не наблюдалось. В первой четырехколесной телеге под навесом из тканей, окруженный тремя слугами с опахалами, проминал своим тучным телом скрипучую скамейку жрец Шиму, полный тягостных мыслей о том, за что такое суровое испытание могли уготовить ему боги.
Во второй повозке, посреди уже практически источившихся запасов воды и еды, веревок, кусков какой-то одежды, подобранной с места битвы амуниции, оружия и двух раненых солдат, — лежал связанный, скрюченный Одишо. На его мускулистом теле повсюду проступали ссадины, кровоподтеки и гематомы. Несколько пальцев на руках были искривлены переломами. При этом, во взгляде молодого воина не читалось обреченной страдальческой боли, напротив, — глаза его выражали непоколебимую стойкость и презрение к бессильным действиям всех тех, кто пытался согнуть его цельнометаллический дух. С детства Одишо учили быть мужчиной, бесстрашным воином, и он почтил эти науки и не знал иного пути кроме как достойно в бою принять смерть, если единственным вариантом спасения будет позорное, рабское смирение. Всю сознательную жизнь, он либо готовился к драке, либо дрался. Когда попытка побега провалилась и его с остальными пленниками попытались запрячь вместо убитых животных в повозку, он, разочарованный трусостью своих собратьев, потерявший надежду на спасение, отказался от повиновения и упрямо стоял не шелохнувшись, пока разительные, пронзавшие болью удары дубиной не лишили его такой возможности. Шиму вновь настоял на том, чтобы сохранить Одишо жизнь. Сейчас, лежа в повозке, пленник размышлял, чем приглянулся он жрецу, и все больше убеждался в домыслах, что руководствовался спаситель явно неблагими намерениями, что ожидает его впереди крайне мучительное бремя.
Выбравшись из плотных рядов покосившихся торговых шатров и мелких палаток, испятнанный кровью обессиливший отряд, под пристальным взором зевак, уже живописавших мысленно новую сплетню, перебрался по тесному для двух встречных повозок мосту на сторону укрепленного города и скрылся через центральную арку в каменных лабиринтах Урука.
Каждый ухаб отдавал жгучим покалыванием во всем теле, но Одишо, успев привыкнуть к боли, не обращал внимания на дорожную тряску.
Телега остановилась. Снаружи зашумели голоса.
— Шиму! Почему так долго?! Что случилось? Верховный уже хотел посылать за вами людей.
— Чертовы мар-ту устроили засаду в полднях пути ниже по реке, — вмешался в разговор командир Уту. — Еле отбились.
— Опять?! Зачастили эти собаки на наши земли захаживать.
— Ну, пока что все их попытки закончились провалом, — в голосе командира прорезалось самодовольное злорадство. — Всем, не успевшим сбежать лучникам, я лично перерезал глотки.
— Но и ваша миссия провалилась. Церемония уже завтра! А у нас нету подходящих людей…
— Не все так плохо, — зазвенел жрец Шиму. — Есть несколько кандидатур.
— Кто? Эти полудохлые скелеты?
— Отряхнем, отмоем, накормим и будут как новенькие… Пошли уже.
Началась какая-то возня. Что-то зашуршало, кто-то закряхтел от удара. Кусок пыльной ткани, покрывавший повозку, откинулся и сквозь образовавшийся проем прорвавшийся внутрь луч света ослепил ненароком Одишо. Он ничего не видел, только почувствовал, как его тащат наружу, ухватив под мышки. Когда зрение немного прояснилось и пленник, прищурив глаз, смог осмотреться, — он изумленно воззрился вверх, на исполинскую гору, у подножия которой расположилась вся группа. Рассматривая это невероятное каменное образование, лишь малой частью умещавшееся в его поле обзора, он с каждой секундой, убеждаясь все больше в искусственности его происхождения, — погружался в состояние когнитивного диссонанса; Одишо был уверен, что есть предел человеческому могуществу, влиянию на окружавший мир, и упиралось все в его сознании в узкие водные каналы, дома с соломенными крышами, может быть в огромный, каменный забор с башнями, но возводить среди равнины горы, — есть юрисдикция богов. Сейчас он вспоминал рассказы об этом магическом сооружении, которые всегда принимал за глупые, раздутые сплетни, ведь ничего подобного Одишо и вообразить не мог.
Шиму улыбнулся, распознав в метавшемся взоре и в застывшем выражении лица Одишо, — ошеломленное смятение, и поднял палец вверх, жестом призывая обступивших его солдат повременить с ударом по подколенной ямке.
Так удивил плененного воина зиккурат, — монументальное, пятиярусное, ступенчатое строение, высотой более тридцати метров. Воздвигнутый на высокой платформе, опоясанной широкими лестницами, десятком тысяч ступеней стремящимися вверх. Этот величественный храм являлся гордостью жителей Урука. В самом верху, на площадке, находилась кирпичная надстройка, — главное место храма, его святилище. Оттуда и спустился жрец Лугамеа, равный Шиму по сану. Он стоял на желтых, массивных ступенях центральной лестницы, разукрашенных загадочными иероглифами, одетый в позолоченное, скрывавшее тело до пят одеяние.
Рядом с Одишо, в окружении солдат, стояли на коленях еще двое плененных воинов из незнакомого ему племени. Судя по многочисленным побоям на лице и теле, они тоже до последнего сопротивлялись неволе. Своих собратьев он здесь не обнаружил. Один из урукских солдат ударил Одишо сзади по ноге, и он припал на колено.
— Довольно! Разместите их в комнате слуг, отмойте, почините, приведите в порядок! — строго скомандовал жрец Лугамеа. — И тебе советую заняться тем же самым, — уже смягчив тон, обратился он к Шиму. — К полудню верховный ждет нас обоих обсудить нюансы завтрашнего празднования. Права на ошибку нет. Все должно пройти идеально.
***
В большом колонном зале, пестрящем радужными мозаичными орнаментами и пиктограммами, в легком мареве медных тлеющих арома чаш, питавших воздух карамельным оттенком, слышалось сладкозвучное, умиротворяющее дребезжание струны. На скамейке из ивы, словно пародируя величественное растение, некогда хранившее тень под раскидистыми, прогнувшимися под весом пышной шевелюры ветвями, восседала совсем юная девушка, склонив свою голову в творческом напряжении, скрывая лицо и плечи посреди множества длинных косичек, с вплетенными в них позолоченными нитями. Изящные тонкие пальцы ее, с ловкостью паука, плетущего паутину, перебирали струны арфы, заполняя пространство ритмичным бренчанием.
На ступенчатом возвышении в
Ознакомительная версия. Доступно 3 страниц из 15
