станут мусульманами и потом [пожелают] вновь обратиться в веру свою, не препятствуйте и не мучайте /29б/ их, но дайте им возможность оставаться в вере своей, а то, быть может, когда вы убьете их, тогда снизойдет свет на них, и магометане, увидев это, усомнятся в вере своей и будет [от этого] большой ущерб племени нашему. Поэтому, когда придут к вам, дайте им грамоту, [дозволяющую] сохранить им веру свою, и будут они отступниками и станут платить вам налог”.
И исполняется указ сей и поныне. И если кто-нибудь, по какой-либо причине став мусульманином, получит царский указ, он смело может исповедовать веру свою, и никто из мусульман ничего не говорит [ему].
Мы же в 1124 (1675) году пошли в город Казвин по монастырским делам и получили указ от шаха Сулеймана[73] для пяти мужчин из парбских мусульман[74]. /30а/ И вот пребывают они в вере христианской и почитают Христа, как почитают [его] и другие.
Глава XIV
ОБ УПРЯЖИ ЛОШАДЕЙ
Хочу рассказать я вам об этом шахе Аббасе, ибо он был очень хитроумен и весьма даровит и привлекал к себе сердца людские, и делами своими угождал людям. И случилось, что украсил он своего коня позлащенною упряжью. И седло, и уздечку, и подбрюшник, и подседельник, и всю остальную сбрую [он] сделал из золота. Одеяние себе [избрал] также красивое и драгоценное, как подобает царям. И так пышно одетым отправлялся он на охоту или на прогулку. /30б/ И увидел он, что все воины сшили себе одежду и сделали конскую упряжь такую же, как у него, и мало-помалу стали походить видом своим на шаха. И когда увидел шах, что уподобились все ему, сказал эхтимал-довлату: “Лала, имею сказать тебе нечто, ибо вижу, что все воины мои надевают одежду более пышную, чем я, и упряжь лошадей их наряднее моей. И чем же тогда я выше их? Ежели придет кто-нибудь незнакомый в стан наш, как узнает он, что я шах, если все имеют облик шаха и ни в чем /31а/ не уступают мне? И если имя мое шах, то они все шахи по обличью. Если скажу им: “Не одевайтесь как я”, они станут ругать, мол, сам он не дает нам одежду, а когда мы шьем [ее] сами, он завидует нашему одеянию. И вот наказываю я тебе, лала, призвать всех глашатаев и [повелеть им], дабы обошли город Исфахан и громогласно объявили: “Приказ шаха! Ежели кто не сделает свою одежду и конскую упряжь из золота, отсечем ему голову! Слушайте все строгий указ шаха!”. Когда услышали это, все, кто мог и кто не мог, тотчас исполнили повеление шаха. А сам шах сделал сбрую коня своего из сыромятной кожи и оделся, /31б/ как [одеваются] простолюдины. И этим способом завоевал он сердца всех и всем стал приятен.
Глава XV
О ТОМ, КАК ОТПРАВИЛСЯ ШАХ В ДОМ АТА
Желаю написать обо всем, что случилось во времена шаха Аббаса, но не могу, ибо малочисленны современники, которые рассказывали бы все достоверно. Однако что слышал, о том и пишу. В то время когда пошел шах на Грузию и покорил ее и по возвращении прибыл в Кайенадзор, что ныне зовется Грагидзор, и остался там на зиму, по своему обычаю, и в этом месте он преобразился, надел кожаные лапти, то есть трех, или чарух, и, приняв /32а/ образ коробейника, бродил по селам, расспрашивал и осведомлялся и вникал во все дела. И так дошел он до одного села, называемого Миапор. Время было осеннее. Вошел он в дом один и увидел женщину, которая зажгла огонь в очаге и, сидя около [огня], вязала чулок, а с нею маленькую девочку лет пяти. Войдя в дом, сказал он: “Поторгуем?” Говорит женщина: “Есть у тебя бисер?” “Да, есть крупный и мелкий”, — отвечает шах. Говорит женщина: “Покажи, посмотрю”. И поставил он перед нею свой короб, то есть сапат, и, раскрыв бисер, разложил перед нею. Говорит женщина: “Что стоит он?” Отвечает лжеторговец: “Что дашь, то и стоит”. И говорит он далее: /32б/ “Очень голоден я, за бисер принеси мне хлеба”. “Ужели [могу] я дать человеку хлеб и взять деньги и продать свое воздаяние?” — говорит женщина. Сказав это, вышла и принесла три яйца, поставила их в маленьком горшочке на огонь и, сварив, положила перед ним. Принесла и мацун, и масло, и хлеб с примесью проса. Шах поел все это и о многом расспросил. А затем спрашивает: “Мать моя, есть ли у тебя муж?” Отвечает женщина: “Есть, он пастух и пасет отару”. Спрашивает шах: “Овцы ваши или чужие?” “Есть наши, а есть и чужие, — отвечает женщина, — ибо их три товарища и пасут они вместе. Он то приходит, то уходит, ибо пастбище находится близко”. Говорит шах: “Как имя мужа твоего?” “Зовут [его] Ата”, — отвечает женщина.
/33а/ И открыл он затем свой короб и одел много нитей бисера на шею девочки, а матери дал золотой браслет и говорит: “Господь да сохранит твой дом”. Говорит женщина: “Скажи цену их, дабы уплатила я”. Отвечает коробейник: “Ежели ты не продаешь свои услуги, ужели я продам свои?”
Сказав это, он вышел и вернулся восвояси и разослал по стране строгий указ, гласящий: “Если кто-нибудь из племени персов насильно возьмет что-нибудь у простолюдинов, голову его отсеку, а если берут, должны уплатить [за это]”, ибо пожаловалась ему та женщина.
Спустя два дня послал он воина одного в село Миапор и сказал: “Пойди в дом чабана Аты и скажи ему и жене его, что шах /33б/ зовет вас. А ежели спросят, откуда знает нас шах, скажи — дошла до него молва о вас, посему и желает вас [видеть]”. Воин отправился и нашел их дом. Ата в тот час был дома. И передал он наказ шаха. После того как сказал и выслушали они, приготовились идти. Пошел Ата и привел из отары своей длиннорогого барана, а женщина надела одежды, что имела, и поручили они дом соседям. Посадил муж себе на спину девочку, и так пошли они в пастушьих одеждах, гоня впереди барана. На следующее утро пришли к шаху. По указанию воина, пав ниц, они поклонились ему и затем вошли /34а/ в шатер. И говорит шах: “Добро пожаловать, мать”. Отвечает женщина: “Да снизойдет благодать на тело и душу твою”.
