пока до нас дойдут, мы тут и урожай собрать успеем. Там же, глядишь, и русская армия придет. Не так ли, Борис Михалыч?
— Если вспомнить, как мы совершали марши, — ответил староста, — то по меньшей мере месяца два у нас есть. Если только япошки солдат по морю не подвезут…
— На это флот есть, — успокаивающе прогудел уставщик Симеон Фролов. Пару лет назад отслуживший срок на береговой батарее, принадлежащей флоту и поэтому считавший себя знатоком морских дел. — Наш-от флот сильнее ихнего. Побояться ипошки сюда солдатиков вести, наши их зараз по дороге потопят.
Спорить никто не стал, чай не какие-нибудь сорванцы с улицы. Раз Симеон говорит о чем-то, значит знает. Да и Борису не верить — себя не уважать.
— Тогда так решим, — подвел итог Борис. — Сходку собирать не будем, зря мир тревожить не стоит. А мы всем объяснять будем, что пока спешки нет, да успокаивать самых нетерпеливых. А в воскресенье Симеон с кафедры всем объяснит. Решено?
— Решено! — дружно согласились «избранные мужи» и поторопились разойтись. У каждого свои дела и никто другой их не переделает.
На этом волнения по поводу русско-японской войны в Филипповке на время утихли. Но скоро на крестьян одна за другой обрушились печальные известия. Армия прислала пару — тройку кавалерийских бригад и бригаду сибирских стрелков. Причем стрелки всего лишь заняли оборону в Сеуле, а кавалеристы ушли навстречу неторопливо накатывающимся с юга японцам. Но даже не успевшему послужить в армии Кощиенко стало ясно, что удержать японцев от полного захвата Кореи наше командование не очень-то и надеется. Конница, она ведь для налетов да разведки хороша, о чем староста не раз рассказывал. Обороняться же пехота должна. А ее прислали мало, видно, как решил Анемподист, для блезиру. Царю доложить, что войска посланы и все… Таким умным оказался не только Кощиенко, но и жившие в Филипповке приказчики и купцы. Буквально за пару недель они съехали, заодно прихватив все свои товары, хранившиеся на складах. После этого наконец-то собрали сход. Но большинство отказалось бросать хозяйство. Решили только, что ополченцы выставят на всякий случай пост из двух человек на дороге в Сеул и будут заниматься по субботам и воскресеньям.
А потом пришли еще более ошеломляющие известия о поражениях русского флота и появлении японцев в Чемульпо, совсем рядом от Сеула и Филипповки. Вместе с этими известиями в деревне появилась полурота стрелков под командой поручика Гришина и прапорщика Сергеева. Сибиряки, как пояснил Анде Громов, представляли собой боковую заставу, охранявшую дорогу из Сеула от возможного налета японцев. Устроились они на одном из пустовавших купеческих участков. Офицеры с денщиками в доме, унтер-офицеры — в мезонине, в котором жила прислуга, а солдаты — на складе.
После таких новостей снова собрали сход общины. Но и теперь принять окончательное решение не удалось. Многих мужиков затиранили и подговорили бабы, не желающие бросать все нажитое трудом на поток и разграбление. Стоит уехать, тут не только японцы, корейцы местные все обнесут и к себе растащат, ходили разговоры по домам. Спорили долго, но в конце концов решили, что желающие могут уехать. Для охраны с ними отправили дюжину вооруженных ополченцев, а остальные принялись налаживать оборону. Подновили окопчики, вырытые еще во время прежних учений, наладили питание и охрану. Военные не вмешивались, лишь поручик иногда ходил и поглядывал за ополченцами. Да прапорщик Сергеев, которого звали на польский лад Станиславом, но с чисто русской фамилией и отчеством Сергеевич, вместе с фельдфебелем Мельником прошлись по линии обороны ополченцев, откровенно насмехаясь над окопчиками и трусостью крестьян-ополченцев. До драки не дошло только из-за привычного почтения к «их благородию». Но посматривали на эту парочку так, что прапорщик и его прихлебатель постарались побыстрее уйти к себе.
А потом началось. Сначала где-то вдали громыхнули берданки дозора, а в ответ раздался нестройный залп, напоминающий звук рвущегося холста. Потом несколько раз выстрелы берданок и из-за поворота дороги выскочил один из отправленных в дозор мужиков. Бежал он тяжело, хотя и славился на всю деревню, как непревзойденный бегун. Второго дозорного видно не было. Зато на дорогу выскочило несколько всадников в сине-красном с еле заметной на таком расстоянии желтой полосой на кепи. Казалось, еще немного и они настигнут беглеца и… Но Кощиенко уже стоял в своем окопчике. И без лишней спешки, но быстро прицелившись, выстрелил все пять раз, опустошив магазин винтовки. Его поддержали несколько стрелков, хотя расстояние для старых берданок было явно великовато. Отчего подбежавший в этот момент Громов потребовал прекратить огонь, употребив даже несколько небиблейских выражений. Тем более, что и стрелять стало не в кого. По полю убегал один конь, волоча по земле тело, зацепившееся ногой за стремя. Еще один конь бился в агонии, повалившись на спину и, похоже придавив наездника. Остальных преследователей словно сдуло ветром. Дозорный, Лука Панкратов, после выстрелов слегка притормозивший, все же сообразил в чем дело и вновь помчался к окопам.
Ополченцы успели занять все свои окопы. Даже Лука добежал и успел рассказать, что напарника убили, и рассказать про увиденных конников и пехоту. А стрелки еще только строились на купеческом подворье.
— Вчера их благородия у меня все остатки ханжи[13] выкупили, — пояснил Анемподист Борису странное поведение военных. — А солдатики, как мне чудится, тоже где-то причаститься успели.
— И ты молчал? — вызверился было Громов, а потом просто махнул рукой. Впрочем, им обоим бытсро стало не до солдат и их маневров. Из-за поворота колонной, на ходу без единого выстрела разворачивающейся в густую цепь, выходили японцы. Неразличимые в своей однообразности, одетые в синие мундиры, белые гетры, идущие ровным строем и неотвратимо надвигающиеся враги невольно пугали. Кощиенко показалось, что теперь-то ничего не остановит вражескую пехоту. Он невольно бросил взгляд назад, словно собираясь бежать.
— Что, Андя, страшно? — спросил устроившийся рядом в окопчике Борис. — Не боись, им тоже страшно, как и тебе. Стрелять только когда япошки дойдут до кривого камня! — громко приказал он выглядывавшим из окопчиков односельчанам.
В это время раздался дружный залп и над головой ополченцев просвистели пули. Оказывается, солдатики все же успели залечь на окраине деревни и теперь залпами обстреливали японцев издали. Кощиенко развернулся и внимательно посмотрел на результат очередного залпа. И разочарованно выругался. Один упавший и двое-трое покинувших строй раненых. И это у стрелков! Впрочем, Анемподист вспомнил про вчерашний солдатско-офицерский загул и снова выругался. Какая может быть прицельная стрельба с похмелья. Тут сбоку громко и задиристо щелкнул маузер Громова и Андя переключился на бой. Прицелился в
