коктейльный шейкер в руке. Это худший кошмар его друга. Сбить с толку девушку на одну ночь.
Он упирается кулаками в столешницу бара.
— Она не замужем.
— Я думал, вы пользовались презервативом.
— Да.
— Чушь собачья.
Соломон издал рык, и Хаулер инстинктивно сделал два шага назад.
Чувство вины и растерянность закрутились в его нутре, как торнадо. Он не видел и не разговаривал с этой женщиной шесть месяцев. Но теперь он нашел ее.
Красивую.
Блондинку.
Беременную.
Иди за ней, Сол. Голос Серены звучит в его голове. Иди.
ГЛАВА 5
Соломон уже ненавидит Лос-Анджелес. Ненавидит с такой страстью, с какой обычно ненавидит туристов, которые не дают чаевых, или людей, которые пинают своих собак. С тех пор как он приехал, он видел, как кто-то выгуливал по улице вибратор на поводке, а женщина везла в коляске хорька. Он хочет вернуться в Чинук, в свой домик с собакой и плотницкими инструментами. На свою гору.
В сотый раз с тех пор, как он увидел ее в новостях, он думает о девушке. Тесс. Утонченная. Острая. Совсем не похожа на ту глупую, ранимую девчонку, которую он встретил в баре "Медвежье ухо".
Кто такая Тесс Трулав?
Одно он знает точно — эта девушка уже второй раз вырывает его из спокойной жизни на Аляске. Конечно, они живут на разных концах света.
— Сделай тест ДНК, — провозгласил Хаулер. Это может быть кто угодно, чувак. Не позволяй ей сковать тебя.
Его сестры, особенно Эвелин, адвокат по семейным делам, были в бешенстве. Родители говорили ему, что надо поступать правильно, а в голосе отца слышалась улыбка? Проклятье. Ему тридцать пять лет. Время не ждет, но что, если ребенок его? Будучи старшим из четырех детей, он всегда хотел иметь большую семью. Они с Сереной планировали это, но в двадцать два года это казалось таким далеким. Как мечта о плане. Только сейчас…он не становится моложе.
Но ребенок? Ребенок взорвет его жизнь. Но, черт возьми, у него и так не было ничего особенного с тех пор, как умерла Серена.
Он здесь, чтобы получить ответы. Если он отец? Он не знает, что это будет значить для него и Тесс. Он ушел от своей семьи. От своей карьеры. Но уйти от своего ребенка, стать отцом-неудачником — нет, блядь, ни в коем случае. Это будет преследовать его вечно, если он окажется таким человеком.
Остановившись на тротуаре, он достает из кармана телефон и проверяет сообщение от Эвелин, сверяя адрес с адресом на разрушающейся лепнине многоквартирного дома перед ним.
Позднее полуденное солнце создает косые тени, похожие на тени Роршаха (прим. персонаж ограниченной серии комиксов «Хранители» от издательства DC), на крытом подъезде. Он хмурится, ему не нравится то, что он видит. Мусорные баки переполнены. Граффити испещряют боковую часть здания. Это здесь она живет? Здесь чертовски небезопасно.
Подойдя к домофону, он подносит палец к звонку. Одно нажатие — и он получит ответы.
Он может стать отцом.
Он увидит Тесс. Девушку, о которой он не переставал думать последние полгода.
Нервы затрепетали у Соломона в животе. Это реальность. Он здесь, вот-вот увидит ее воочию.
— Черт, — пробормотал он, расправляя плечи, чтобы снять напряжение. — Возьми себя в руки, черт возьми.
— Извините. Я втиснусь сюда…
Голос, раздавшийся сзади, заставил Соломона обернуться. Перед ним проскальзывает высокая темноволосая девушка в боевых ботинках и черной кожаной куртке. На бедре у нее висит пакет с китайской едой. Между ними витает аромат ло мейна (прим. китайское блюдо с лапшой), и она набирает код на домофоне. Она наклоняет голову, оценивая его, рассматривая с лазерной точностью. И тут она задыхается, что заставляет Соломона обратить на себя внимание.
— Ни хрена себе. Это ты. — Ее серо-зеленый взгляд приковывает его к себе. — Бородатый папаша.
Он хмурится, услышав это прозвище.
— Ты знаешь Тесс?
— Знаю? Она — моя жизненная сила. Моя крепость. Моя личная пицца. — Прежде чем он успевает подобрать ответ, она хлопает в ладоши. — Она моя кузина. Как ты ее нашел?
— По телевизору.
— Так ты видел.
— О, я видел.
Девушка скрещивает руки. Вытягивается.
— И для чего ты здесь?
Он отодвигается, ему не нравится, что ее глаза сузились в подозрении.
— Ты ее личный вышибала?
— Для Тесси я — все. Но самое главное — я Эш.
Он протягивает руку.
— Соломон Уайлдер.
Она качает головой, черные волосы рассыпаются по ее лицу, она опускает взгляд на его черные ботинки и поднимается к красной рубашке. Вернув внимание на его лицо, она поднимает брови.
— Ты дровосек?
— Шеф-повар, — говорит Серена ему на ухо. Ты шеф-повар.
Но он не может этого сказать. Не может со дня ее смерти.
Он устало вздохнул.
— Нет. Почему ты так решила?
— Потому что ты такой…то есть. Просто как…зажатый. Как медведь. — Ее улыбка кошачья. — Широкий.
Челюсть тикает, он проводит рукой по темной бороде.
— Послушай. Я здесь, чтобы поговорить с Тесс и выяснить… — Он прочищает горло, в котором поселился твердый камень. — Как она?
Эш хихикает.
— О, она очень беременна. И виновником этого являешься ты. — Она подняла темную бровь. Прикоснулась пальцем к его груди. — В ней есть твоя ДНК, чувак.
— Я в курсе, — пробурчал он.
Первый раз после семилетнего перерыва он занимается сексом, и женщина беременеет.
Господи.
Эш берет его за локоть и оттаскивает в сторону, чтобы он встал на клумбу из камней и кустов роз.
— Послушай, — говорит она, нахмурившись, и показывает палец. — Я была с Тесси на каждом приеме у врача, на каждом приступе рвоты и на каждом бешеном ночном сеансе «давай загуглим», и если ты здесь только для того, чтобы заставить ее чувствовать себя плохо или накричать на нее, то можешь просто убираться обратно на остров Халка или еще куда-нибудь, откуда ты родом.
Он вздрагивает, ненавидя, что эта женщина сразу же предполагает, что он — мудак мирового класса.
— Я здесь не для этого, — говорит он, задыхаясь. Он переминается с ноги на ногу, не обращая внимания на пот, стекающий по позвоночнику. Позднее сентябрьское солнце не имеет права быть таким жарким. — Я здесь потому, что если ребенок мой, то я хочу быть причастным к этому.
Брови Эш взлетают вверх.
— Правда?
— Правда.
Она пожевала губу, внимательно рассматривая его.
— Правда? Ты не уйдешь?
Он хмурится от странного вопроса.
— Нет. Я так не делаю.
Сморщив нос, Эш наклоняется к нему. Вся фигура Соломона напрягается, когда она осматривает его с ног до головы, а затем обнюхивает со всех
