прямо перед Тасей. И чем дальше она шла, тем больше забывала о чем-то… По крайней мере, после пробуждения девушка и думать забыла об оранжевом покупателе и его странном заказе.
Вспомнила о нем Таисия в свое следующее ночное дежурство в магазине. Звякнул колокольчик, открылась дверь, и вошел рыжий парень все в той же одежде цвета безумного апельсина. Но в этот раз не один. Компанию ему составила девушка в платье, сшитом из лоскутов ткани разных оттенков зеленого. Ее темные волосы в полном беспорядке окутывали плечи, а глаза были невероятно большие, черные и словно горящие изнутри.
«Ага, видимо и она из цирка, – подумала Тася. – Что ж, колоритная парочка. Надо бы как-нибудь попасть на их представление».
– Доброй ночи! Не забыли про мой заказ? – весело спросил парень.
Тут-то Таисия и запаниковала. Непонятно, каким образом могла забыть о цветке сотни искр, сама же удивлялась странному заказу, а вот ведь как получилось. Очень нехорошо. Придется врать. Она открыла было рот, чтобы сказать, что подобного цветка, к сожалению, нет, но парень не дал ей промолвить ни слова.
– Ага, вижу, заказали, – и с этими словами постучал по стеклянной двери холодильной комнаты, в которой хранились цветы.
Там что-то светилось. Среди кадок с розами мерцал неяркий оранжевый свет. Но… ведь его не было раньше. Буквально 10 минут назад Тася проверяла состояние букетов. Никакого постороннего свечения в комнате не было, это точно!
Девушка, как зачарованная, зашла в холодильную комнату. Как бы там ни было, на полу стоял… а может даже рос цветок. Невысокий, но крупный, похожий на лилию, с одним лишь различием – лепестки словно сделаны из языков пламени. Огонь колыхался, переливался, жил… но не опалял ничего вокруг.
– Возьмите его, – оранжевый парень стоял рядом с Таисией и неотрывно смотрел на нее.
– Не бойтесь, он не обжигает, – впервые подала голос его спутница.
Тася осторожно взяла цветок за стебель и подняла с пола. Так и не поняла, рос он оттуда или просто стоял… Да это и не было важным. Растение в ее руке начало медленно извиваться, и девушка, сама не замечая, поднесла его к самому лицу. Внезапно цветок замер, а потом резко качнулся и выпустил в воздух сотню ярких искр. Они падали Таисии на лицо и впитывались в кожу, вдыхались вместе с воздухом, исчезали в волосах. Это было совершенно нестрашно, даже обыденно, это необходимо, чтобы…
Что?!
Таисия очнулась и поспешила отдать заказ покупателям. Парень осторожно взял цветок и принюхался, а под бледной кожей его щек заиграли такие же языки пламени, как и у лепестков цветка.
– Вот и замечательно. Спасибо вам, девушка, огромное! – оранжевый парень положил на прилавок деньги. – Доброй ночи!
Странный все-таки мир!
Таисия смотрела в уличную темноту, сидя за прилавком ярко освещенного магазина. Интересно, что я тут делаю? На работе, ясное дело, цветы продаю, а вообще в этом мире?
Совершенно не видно, что происходит там снаружи. Может быть город вообще исчез. Если Таисия сейчас выйдет из магазина, что она увидит? Ночной переулок или темноту, в которой видны лишь сияющие белые следы странного существа, за которым так хочется следовать?
***
– Ну что ж, начало спасательной операции положено.
В помещении Исмирного цирка остались лишь они с Арнирой. Рехри покрутил в руках цветок сотни искр и принюхался.
– Скоро в нем новая пыльца созреет. Тогда и примемся варить воду возращения.
Арнира сидела рядом и в раздумьях перебирала зеленые лоскуты своего платья.
– Думаешь поможет? У меня такое чувство, что Таеза накрепко застряла в своем сновидении. Сам же видел, она думает, что это реальный мир с ее настоящей жизнью. Вот сколько раз ей говорили, что эксперименты со сновидческими ящерицами до добра не доведут!
– Таеза часто ходила по следам этих ящериц, и ничего, ни разу проблем с возвращением не возникало, – Рехри провел рукой по рыжей шевелюре. – Только в этот раз она, видимо, зашла совсем далеко. Ладно, сегодня Таеза впитала достаточно искр этого цветка. Скоро она начнет вспоминать… А потом напоим сновидческую ящерицу водой возвращения и будем ждать, когда она приведет назад нашу потеряшку.
Недалеко в шатре спала циркачка Таеза. Она спала и верила в жизнь в несуществующем мире, отзывалась на не свое имя и не скучала по Исмирному цирку, которого и не могло быть в ее иллюзорной, невозможной вселенной.
Сквозь призму ветра
Шелестящая бабочка цвета перезрелого сапфира, носимая по воздуху веселым апрельским ветром, делает круг почета над нашими головами и садится прямо на Ленкин нос. Точнее пытается это сделать. Ленка брезгливо смахивает ее со своего лица, и бабочка синей конфетной оберткой падает на землю.
– Уф, противный ветер, весь мусор в лицо несет! – морщится моя спутница. – Из-за него вся кожа в пыли. А потом удивляемся, откуда такой серый цвет лица и прыщи. Эта городская экология не хочет, чтобы женщины были красивыми.
– Не преувеличивай, – мне немного обидно за обратившуюся бабочку, – на твоем лице столько тональника, что у пыли нет шанса добраться до кожи.
Подруга надулась. Ох уж, язык мой – враг мой.
Ветер, видимо пытаясь как-то успокоить, треплет мои волосы. Все нормально, благо Ленка – девушка отходчивая, зла долго не таит.
– Так, Анюта, нам сюда.
Мы сворачиваем к зданию банка, на крыльцо которого только что приземлилась белоснежная птица. Белыми глазами глядит она на нас, щелкает белым клювом и переминается с одной белой ноги на другую, не менее белую.
Открывшаяся дверь спугнула птицу, и она, листом бумаги, подхваченным ветром, прилетает к нам под ноги.
– Чисто не там, где убирают, а там, где не сорят. То есть не в нашем мире, – изрекает Ленка мудрую мысль, наступив тонкой шпилькой на белоснежную бумажную поверхность и оставив на ней грязную дыру. Рассеянно киваю и, обернувшись, смотрю, как воздушный поток вновь подбрасывает бумажный лист вверх, где она, став птицей, летит, тяжело взмахивая пробитым насквозь крылом.
Пока Ленка занимается своими денежно-банковскими делами, я стою у окна и наблюдаю, как кружащиеся на ветру пылинки становятся крошечными золотыми пчелами. Солнечный свет отражается от их блестящих крыльев, и сотни, и тысячи миниатюрных солнечных зайчиков разбегаются по улице. Я улыбаюсь широко и беззаботно, как в детстве, и почти сразу же, спохватившись, пытаюсь принять серьезный вид. Где-то в глубине моего подсознания я слышу голос – взрослый, мамин, бесконечно твердящий: «Опять ты со своими фантазиями, Аня! Когда же ты вырастешь из этой детской чепухи?»
Я выросла. Давно
