того, что она не вышла замуж.
Но та этого словно не понимала.
Она важничала по-прежнему, высокомерно задирала нос, да так, что ее крохотные глазки закатывались под нездорово-прозрачные веки.
И всем говорила, что ее счастье, ее суженный еще просто не нашелся.
— Нет того, кто оценил бы меня по достоинству, — шепелявила она своим слюнявым, незакрывающимся ртом. — А мне не нужен кто попало! Только самый достойны.
Еще и юродивая, судя по всем, о господи.
Вот, дождалась, значит.
«Отхватила самого достойною, — с долей жалости подумала девушка, рассматривая принца в который раз. — Блин, ну ты и попал, высочество! Реально, красивый же мужик И
достанется этой чокнутой. Раз в год и палка стреляет. А в нашем случае полудохлая кобыла обошла в скачках фаворитов и выиграла главный приз. Самого горячего племенного и породистого жеребчика.
Принц насмешливо фыркнул, словно услышал и эти ее мысли, но смолчал.
— разбавлять собственную кровь этой тухлой, холодной, рыбьей, просто преступление, ты не находишь? — насмешливо произнес принц, посматривая на девушку из-под черных ресниц. — Да и сможет ли родить будущая королева? Она уже не молода; больна. Что за дети от нее получатся, если получатся? Дебилы, пускающие слюни? Нет, благодарю покорно. Мне не нужны такие щенки. Я собрал бы в их всех в мешок и потопил бы в проруби.
«Черти. Не смотри на меня там — про себя ругнулась Эвита. — По-хорошему, мне тебя валенком отлупить за твои мерзкие поступки и еще более гадкие слова. Но когда ты так смотришь, вашество, я просто помираю. Какой вкрадчивый, ласковый взгляд… а ты преуспел в искусстве притворства, голубчик. Ну, чисто щенок сенбернара, ангел светлый…
— Но будущая королева! Как вы ей объясните наличие у вас бастардов?!
— Скажу, что это ее дети.
— что?
— Она же ненормальная. Поверит. Скажу, что ангелы принесли.
— Вы еще скажите, что в капусте нашли! — негодуя, воскликнула Эвита.
— Можно и так. В крайнем случае, вечерком заставил бы ее как следует помолиться, а поутру, на прогулке, она нашла б младенца под кустом роз. Бог послал и…
— Офигеть… — выдохнула изумленная Эвита.
— что?
— Ничего! Неужто принцесса так плоха?!
Принц саркастически расхохотался.
— Тебя точно отец в башне держал, — едко заметил он. — Все Цветущие Королевства знают, что она нет-нет да ссытся по ночам в постель.
«Матерь божья, — обмирая от откровений принца, подумала Эвита, хватаясь за голову.
— Теперь понятно, почему он злой такой. Родная мать хочет его женить на этом чучеле!
За что?! Зачем?! Зачем?»
— Но зачем вашей матери это?! — произнесла девушка. — Она же не может не понимать, что это жестоко! Это бесчеловечно! Подсовывать больную девушку!
Это… мне очень, очень жаль, но…
Глаза принца блеснули, как два черных агата.
— Замолчи! — рыкнул он яростно. — Я не нуждаюсь в твой жалости!
«О, вашество… А свадебка-то тебя больно цепляет! Якорем за яйца просто… да я все понимаю».
Принц словно с цепи сорвался, заходил нервно, яростно сжимая кулаки.
Сильный, нет — всесильный, наверняка пугающий своей мощью и яростью все королевства, тут он был бессилен что-либо изменить, и вынужден был покориться.
Покорно встать на колено в храме, склонить голову, и пообещаться безумной больной.
И слова жалости из уст растерзанной им девушки резали по живому, терзали болью и унижали его.
— Выгодный военный союз, — сухо ответил он, наконец — Именно войска лиданийского короля штурмовали вашу крепость и перебили ее защитников. Мы многим обязаны ему.
— Стоило это того?! — едко поинтересовалась Эвита. — Завоевать полмира, чтобы… взять себе самую погань?! Ради руки этой прекрасной принцессы вы воевали, вашество?
Принц злобно засопел.
— Я воюю во имя здравствующей королевы, — рыкнул он. В голосе его сквозила лютое исступление, злоба и горечь— Моей матери! Я всего лишь точный инструмент в ее руках!
А брак — мой долг перед королевством! Я рожден для того, чтобы служить трону и процветанию государства!
— Не всегда послушный инструмент-то! — съязвила Эвита, припоминая принцу его перепалку с матерью. — Смотрите, как бы во время консумации брака инструмент не подкачал. Чернила там кончатся, или еще что.
Он пропустил этот выпад мимо ушей.
— На троне будет сидеть юродивая кукла, — отчеканил принц яростно. — А в постели у меня будет любая, на какую я посмотрю. Ну, а детей родишь ты.
— Но почему я?! — воскликнула Эвита.
Лицо принца тотчас стало холодным, злым.
— Потому что я так захотел, — стервозно ответил он. — Этого мало? Или служанки тебе что-то другое и на этот счет говорили?
— И сестренк… — девушка ухватилась за сердце, сраженная догадкой.
Принц кратко кивнул.
— Если ты не подойдешь.
— Совесть имейте! Она же совсем дитя! Ей только шесть лет!
— Ничего. Я не тороплюсь, — холодно ответил он. — Через десять лет ей будет шестнадцать. Вполне годна для того, чтоб рожать.
— 0, монстр.
Принц самодовольно усмехнулся.
— Вот и избавь сестренку от этой судьбы, — произнёс он. — В твоих интересах согласиться и выполнить то, что я от тебя прошу. Большего я от тебя не потребую. В конце концов, я предлагаю тебе честную сделку.
— Сделку?! Родить детей — это что, все равно, что табуретку по объявлению продать?!
— ой.
— Ничего! Я говорю о том, что дети — это же… дети! Мои дети! Я будут чувствовать по отношению к ним любовь, нежность… я не смогу их просто так отдать кому-то!
— Некому-то, а родному отцу, — холодно ответил принц.
Нет в целом, все логично.
Он принц, берет то, что хочет.
Но все равно кое-что цепляло, не давало покоя.
Почему для своих целей он запросил девушек из дома злейшего врага? И ведь не одну
Эвиту, а обеих сестер, на случай, если «со старшей ничего не получится».
Можно было б списать все на его романтические чувства, которые принц в силу своей эгоистичности и жестокости проявляет как умеет. В конце концов, Эвита очень красивая девушка. Это и сам принц отмечает, исследуя ее тело!
Но…
Сестренка.
Которую он приберег на всякий случай!
«Не вяжется, не вяжется, — лихорадочно думала Эвита. — Строптивого герцога хотел наказать? Ну, уж нет Вариант с бочкой и сожжением больше для наказания подходим. А
тут принц прямо говорит — твои дети мне нужны, чтоб на трон посадить после себя.
Ничего себе, наказание! Потомки злейшего врага.
Тут Эвита глянула на принца так, словно впервые его видела.
Словно и в магической памяти, доставшейся ей вместе с телом девушки-герцогини, не было и следа, оставленного этим мужчиной.
Когда принц не болтал всю ту злобную чушь, которой он запугивал Эвиту, он казался вполне вменяемым. Не одержимым маньяком.
Угрюмым и сердитым,
