Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 93
совершенно другой цели. Существует по меньшей мере четыре вида ехидн, обитающих в Австралии, Тасмании и Новой Гвинее. Внешне они чем-то напоминают пухлого, грязного ежа. Как и у утконоса, их морда также усеяна электро- и механорецепторами, однако ехидны пользуются и традиционными средствами при поиске пищи – острым слухом и обонянием. Ехидны предпочитают сушу, хотя, как и большинство животных, они достаточно хорошо плавают. Они физически приспособлены вырывать насекомых из-под земли, хватая их беспомощные беспозвоночные тельца своим липким языком. А посему череп ехидны представляет собой идеальную трубку для вытаскивания насекомых. У ехидн вообще нет зубов, а их нижние челюсти размером с зубочистку. Несмотря на это, «клюв» у них крепкий – с его помощью они могут копать и даже раскалывать полые бревна. Нередко им попадаются насекомые, слишком большие для их крошечных ртов, но это не проблема: они просто раздавливают пищу своим рылом-тараном, а затем слизывают питательные внутренности.
Другие млекопитающие с трубкообразном черепом, этакие коллеги-специалисты по насекомым, включают сумчатого намбата, плацентарного трубкозуба, муравьеда и панголина. Эти млекопитающие значительно разнятся с точки зрения биологического родства, принадлежа к трем основным ветвям млекопитающих. Тем не менее они независимо развили одну и ту же анатомию, чтобы отыскивать пищу и ее употреблять. Это называется конвергентной эволюцией, когда две группы животных приходят к одному и тому же адаптивному решению в ответ на окружающую среду. Это распространенная закономерность, которую мы видим в летописи окаменелостей и к которой мы будем еще не раз возвращаться по ходу нашей истории. Такое повторение форм поможет пролить свет на жизнь вымерших существ. Как раз таки конвергенцию Кювье тогда заметил в сходстве между неродственными животными, живущими в сходных условиях, что он ошибочно истолковал как свидетельство против биологических преобразований.
Итак, как генетически, так и анатомически современные однопроходные млекопитающие столь же развиты, как и любые другие. Да, их предки жили во времена динозавров, но, с другой стороны, и наши то же.
Но хорошие истории редко кончаются так просто. В 1830-х годах Бакленд дал миру объяснение челюстям сумчатых из вторичных пород Англии, и оно идеально соответствовало не только современному научному видению, но и широко распространенным культурным и религиозным представлениям о превосходстве человека (заметьте, не женщины, а белого мужчины). Несмотря на попытки его друга Лайеля опровергнуть стремление к совершенству, линейное движение от простого животного к более сложному воспринималось куда проще. В результате история Бакленда о примитивных сумчатых как о разминке перед более продвинутыми млекопитающими глубоко засела в общественном сознании.
В конце концов Кювье еще раз взглянул на сумчатых Стоунсфилда. Хотя он по-прежнему верил, что это сумчатые, теперь он признал, что они не совсем похожи на ныне живущих опоссумов и, должно быть, принадлежат вымершему родственнику. Вскоре были названы первые роды [18] млекопитающих мезозоя: Amphitherium (оригинальная челюсть, отмеченная Баклендом), Phascolotherium, а чуть позже – Amphilestes. К середине девятнадцатого века были обнаружены еще два юрских «млекопитающих» [19]: одно из Стоунсфилда под названием Stereognathus, а из еще более древних пород в Германии появились Microlestes (позже переименованные в Thomasia, потому что первоначальное название уже было заявлено для вида жужелиц. Как только организм получает официальное научное название, его имя уже нельзя поменять, как и присвоить его другому виду). На новом английском участке в Дорсете также начали добывать окаменелости древних млекопитающих: в формации Пурбек. Она была моложе Стоунсфилда, но столь же плодородна. Начиная с 1830-х годов ученые Франции и Англии начали спорить обо всех этих животных и о том, что значат их кости.
К тому времени, когда Оуэн в 1871 году опубликовал свою «Монографию об ископаемых млекопитающих мезозойских формаций», насчитывалось 20 родов, большинство из которых обнаружили в формациях Британии. Он утверждал, что скудость этих окаменелостей, должно быть, точно отражает их редкость в эру рептилий. Его выводы в конце монографии ни у кого не оставили сомнений в том, как великий анатом воспринимает этих животных: «Жизнь мезозойских млекопитающих, без сомнения… незначительна, как по размерам, так и силе…»8 Он считал, что их редкость и их анатомия подтверждают его веру в «Закон прогресса от общего к особенному, от низкого к высокому…»9 Оуэн определенно считал этих первых млекопитающих низшими существами.
Взгляды Оуэна основывались на крошечном количестве ископаемого материала, известного в то время. Они не могли дать ученым достаточной информации, чтобы понять, насколько эти животные анатомически отличались от тех, что живут сегодня. Но на его идеи также влиял упрямый отказ принимать открытия его научных оппонентов, а именно теорию эволюции. Несмотря на весомый научный вклад Оуэна, его наследие запятнано ожесточенным антидарвинизмом. Он резко отрицал любое заявление Дарвина или его сторонников. Когда друг Дарвина, анатом и биолог Томас Генри Хаксли, поставил под сомнение ортодоксальную точку зрения Оуэна о том, что мезозойские млекопитающие примитивны по сравнению с современными сумчатыми, Оуэн язвительно ответил, что «только физический дефект зрения не в состоянии различить», что мезозойские сумчатые принадлежат к «более обобщенному типу»10.
Недостатка млекопитающих из мезозойского мира вскоре не стало благодаря новым открытиям в Северной Америке. Два человека превратили палеонтологию из научного занятия в ожесточенное и очень публичное поле битвы. Неприкрытая вражда Эдварда Дринкера Коупа и Отниеля Чарлза Марша в их гонке за сбор окаменелостей на землях их молодого народа позорно вылилась в обман, клевету, воровство и взрывы динамита. Несмотря на то что в результате совместной работы они собрали значительную коллекцию ископаемых животных, всеобщим вниманием они обязаны своим возмутительным склокам. В результате нарисованные ими и их закадычными друзьями образы отважных ученых-индивидуалистов с завитыми усами и белой кожей, обожженной солнцем, бредущих по диким пустошам с ружьями и лопатами, превратились в распространенный стереотип о палеонтологах. На эту модель будут равняться поколения ученых. Многие до сих пор пребывают в плену этого образа.
Коуп и Марш знамениты тем, что нашли огромные кости динозавров, в том числе длинношеих завроподов-исполинов, таких как бронтозавры [20]. Но на самом деле оба больше интересовались млекопитающими, чем ящерами. Хотя они сосредоточили свою деятельность на поиске кайнозойских окаменелостей (после массового вымирания нептичьих динозавров), они собрали впечатляющую коллекцию юрских млекопитающих. К 1890 году количество мезозойских млекопитающих увеличилось более чем вдвое.
Хотя в основном окаменелости были представлены зубами и челюстями, материала хватало: вставали новые вопросы о разнообразии и взаимоотношениях млекопитающих в эру рептилий. В отличие от других групп животных, обладающих зубами, например рептилий, у которых вдоль всей челюсти зубы одинаковой формы, у большинства млекопитающих особая зубная система: лопатообразные резцы, заостренные
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 93
