— Похоже, дамочка из веселеньких, — с хитрым видом шепчет мне Фелисити.
Остальные девушки хихикают, не разжимая губ. Только Фелисити может позволить себе так открыто говорить дерзости. Если бы подобное замечание сделала я, его встретили бы гробовым молчанием.
— У нее необычный акцент, — замечает Сесили. — Иностранный.
— Да, мне он тоже не кажется похожим на уэльский, — соглашается Марта. — Скорее шотландский, я бы сказала.
Элизабет Пул опускает два куска сахара в чашку с отвратительным чаем и изящно помешивает ложечкой. У нее на руке — тонкий браслет из золотого плюща, без сомнения подаренный ей дедушкой, который, по слухам, богаче самой королевы.
— Полагаю, она может оказаться ирландкой, — говорит она своим напряженным, высоким голосом. — Надеюсь только, что она не католичка.
Я решаю не тратить усилия и не напоминать ей, что наша экономка Бригид — ирландка и католичка. Для людей вроде Элизабет ирландцы хороши, когда они на своем месте. И это место — где-нибудь под лестницей, в помещениях для прислуги.
— Я искренне надеюсь, что она окажется получше, чем мисс Мур, — бросает Сесили, откусывая от намазанного джемом тоста.
При упоминании имени мисс Мур Фелисити и Энн затихают и опускают глаза. Они, конечно же, не забыли, что нашу предыдущую учительницу уволили из-за нас, — выгнали женщину, которая отвела нас в пещеру в лесу за школой Спенс и показала примитивные настенные росписи, изображающие богинь. Мисс Мур рассказала, что мой амулет связан с Орденом. Мисс Мур стала моей подругой, и я скучаю по ней.
Сесили морщит хорошенький носик.
— Все эти ее истории насчет женщин-магов… как там они назывались?
— Орден, — тихо произносит Энн.
— Ах да. Орден. Надо же! Женщины, которые умели творить иллюзии и изменять мир!
Эти слова вызывают смех у Элизабет и Марты, что привлекает внимание наших наставниц.
— По мне, так это совершеннейшая чепуха, — понизив голос, сообщает Сесили.
— Но это ведь просто миф. Мисс Мур именно так и говорила, — я стараюсь не встречаться взглядом с Фелисити или Энн.
— Вот именно. Но зачем она нам рассказывала все эти глупости о каких-то там волшебницах? Ей ведь следовало учить нас рисовать хорошенькие картинки, а не таскать в сырые пещеры, чтобы мы там рассматривали примитивные царапины, изображающие каких-то древних ведьм. Чудо просто, что мы не простудились насмерть!
— Тебе совсем не обязательно говорить об этом с таким страдальческим видом, — злым голосом произносит Фелисити.
— Но это же правда! В конце концов, она просто получила то, что заслужила. Миссис Найтуинг была совершенно права, уволив ее. А ты была точно так же права, Фелисити, возложив вину на того, кто и был виноват, — на мисс Мур. Если бы не она, то, может быть, наша дорогая Пиппа…
Сесили умолкла, не договорив.
— Может быть — что? — ледяным тоном спрашиваю я.
— Мне не следует об этом говорить, — с сомнением произносит Сесили. Она похожа сейчас на кошку, которая держит в зубах мышонка.
— Пиппу убила эпилепсия, — говорит Фелисити, комкая салфетку. — Она болела…
Сесили понижает голос:
— Но именно Пиппа первой сообщила миссис Найтуинг о том отвратительном дневнике, который вы все читали. Именно она призналась, что вы ночью ходили в пещеру и что не кто иной, как мисс Мур, внушил вам эту идею. По-моему, это очень странное совпадение, а ты как думаешь?
— Ячменные лепешки сегодня необыкновенно вкусные, — говорит Энн, пытаясь перевести разговор на другую тему.
Она не выносит конфликтов. Ей вечно кажется, что в ссорах каким-то образом виновата только она, и никто больше.
— Да в чем ты ее обвиняешь? — выпаливаю я.
— Думаю, ты прекрасно поняла, что я подразумевала.
Я больше не в силах сдерживаться:
— Мисс Мур только в том и была виновата, что рассказала нам кое-что из фольклора. И нам совершенно незачем о ней говорить.
— Ну и ладно, — со смехом соглашается Сесили.
Остальные присоединяются к ней. Сесили, конечно, полная идиотка, но почему она постоянно умудряется заставить меня почувствовать себя дурой?
— Впрочем, ты могла бы и поддержать меня, Джемма. Ведь, насколько я помню, разговоры начались прежде всего из-за того странного амулета, что ты носишь. Напомни, как он называется?
— Око Полумесяца, — отвечает за меня Энн. К ее нижней губе прилипла крошка.
Элизабет кивает и решает подбросить дровишек в огонь.
— А мне кажется, ты так и не рассказала нам толком, откуда он у тебя взялся.
Энн перестает жевать лепешку, ее глаза округляются. Фелисити бросается в бой.
— Она рассказывала. Этот амулет подарила ее матери какая-то деревенская женщина, для защиты. Такой в Индии обычай.
«Это амулет Ордена, матушка передала его мне перед тем, как умерла. Моя матушка, Мэри Доуд, вместе со своей подругой Сарой Риз-Тоом совершили чудовищный поступок, принесли жертву темному духу — в этой самой школе, больше двадцати лет назад… и это уничтожило Орден…»
— Да, это действительно так, — тихо говорю я.
— Похоже, там было что-то нечисто, — заявляет Сесили, обращаясь к своим приспешницам громким шепотом, с расчетом на то, что я услышу каждое слово. — Я бы ничуть не удивилась, если бы та мисс…
Сесили внезапно умолкает, чтобы усилить эффект. Мне не следовало заглатывать наживку, но я не выдерживаю:
— Она — что?
— Мисс Дойл, разве вы не знаете, что подслушивать чужие разговоры — весьма невежливо?
— Что? — настойчиво повторяю я.
Сесили нагло ухмыляется.
— Оказалась ведьмой!
Тыльной стороной ладони я резко опрокидываю чашку с вареньем, стоящую у тарелки Сесили. Ягоды клубники рассыпаются, летят прямо на платье Сесили. Ей придется переодеться перед уроком мадемуазель Лефарж. Она опоздает и потеряет несколько хороших отметок по поведению.
Сесили в ярости вскакивает:
— Ты это нарочно сделала, Джемма Дойл!
— Ох, какая я неуклюжая! — Я корчу рожу, оскалив зубы. — А может, это колдовство?
Миссис Найтуинг звонит в колокольчик:
— Что там происходит? Мисс Темпл! Мисс Дойл! Что за сцену вы устроили?
— Мисс Дойл нарочно опрокинула варенье мне на платье!
Я встаю:
— Это была случайность, миссис Найтуинг! Я просто сама не понимаю, как я могла оказаться столь неловкой. Дорогая Сесили, позволь помочь тебе!
И с улыбкой, демонстрирующей наилучшие манеры и намерения, я начинаю промокать платье Сесили своей салфеткой, чем довожу ее до полного бешенства. Она отталкивает мою руку.
