что мой поступок будет непростительным.
Что, если на этот раз я действительно все испортил?
Что тогда?
Что будет, если она уйдет?
«Как она должна была сделать несколько недель, если не месяцев, назад», — говорит маленький голосок в моей голове.
Громкое рычание вырывается из моего горла в тот самый момент, когда Тоби вваливается обратно в комнату.
— Все прошло хорошо?
Я вздыхаю, когда до моих ушей доносится звук, с которым он убирает мой беспорядок.
Чувство вины захлестывает меня, но я не предпринимаю никаких усилий, чтобы сдвинуться с места, пока он убирает стакан.
— Она выгнала меня, — признаюсь я.
— Не могу сказать, что я удивлен, чувак.
— Я просто… Я просто хочу знать, что произошло. Я ничего не могу вспомнить.
— И поэтому ты злишься? Потому что она не хочет объяснять?
— Да, — соглашаюсь я, поморщившись.
— Ты полон дерьма. — Он двигается за мной, выбрасывая стакан в урну и поправляя другие предметы в комнате. — Нет ничего плохого в том, чтобы заботиться о ней, волноваться за нее.
— Я знаю это, — насмехаюсь я, с силой обхватывая пальцами ручку кресла.
— Конечно, знаешь.
Между нами воцаряется тишина, пока он продолжает наводить порядок, а затем опускает свой зад на стул напротив моего и ставит кофе и панини на маленький столик между нами.
Как только я вижу это, мой желудок громко урчит.
— Думал, ты будешь голоден.
— Дженис не дает мне еду, — бормочу я, нуждаясь в том, чтобы свалить вину на кого-то другого.
— Наверное, она решила, что ты это заслужил. Где Калли?
— Я отправила ее домой. Она была вымотана.
— Вряд ли это удивительно. Что случилось с Брианной?
— Она проснулась, разозлилась на меня и заставила уйти.
Он смотрит на меня, ища в моих глазах правду, которую, как он знает, я скрываю.
— Я извинился. Она не захотела слушать, — с болью признаюсь я.
Последнее, чего я ожидаю от него, — это откинуть голову назад и разразиться хохотом.
— Что? — спрашиваю я, сбитый с толку.
— Она лежит на больничной койке, Нико. Если ты придешь в таком виде и скажешь ей, что сожалеешь о том, что был полным идиотом, то ничего не добьешься.
— Она видела и мою задницу.
— Гребаный ад, — пробормотал он, проводя рукой по лицу. — Клянусь Богом, если ты предложил ей отсосать у тебя…
— Я не настолько глуп. Хотя если это поможет, я только за.
— Господи, блядь, это будет сложнее, чем я думал.
— Что именно?
Наклонившись вперед, он упирается локтями в колени и смотрит мне в глаза.
— Скажи мне правду, Нико, — умоляет он. — Ты хочешь ее?
— В моей постели, да. Она трахается—
— Нет, — рычит он, заставляя меня вздрогнуть, как гребаную киску. — Я не имею в виду в твоей гребаной постели, Ник. Я имею в виду в твоей жизни. Хочешь ли ты ее? Или только то, что у нее между ног?
— Например, навсегда? — спрашиваю я, и мое лицо кривится, словно я жую горький лимон.
Одна эта мысль вызывает страх.
Провести остаток жизни с одной женщиной. С одной киской.
Да, лучшей из тех, что у тебя когда-либо были, и единственной, которую ты хотел с тех пор, как попробовал ее в ту ночь в Аиде.
— Да, придурок. Навсегда.
Мои губы открываются и закрываются, как у гребаной золотой рыбки, но из них не выходит ни слова, пока я сижу и смотрю на своего самодовольного лучшего друга.
— Скажи мне, что ты хочешь ее, что у тебя серьезные намерения, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе. Но если все это и впрямь только из-за той хреновой игры, которую вы двое затеяли, то ты останешься один. Я не буду стоять в стороне и смотреть, как ты причиняешь боль тому, кого моя девочка любит как родную сестру.
— Значит, ты выбираешь ее сторону во всем этом? — спрашиваю я, нуждаясь в подтверждении того, что слышу.
— Я ни хрена не выбираю, Нико. Хотя если бы это было так, после всего, что ты сделал, не могу отрицать, что сейчас я бы склонялся на ее сторону. Ты облажался. Все, что ты делал с той ночи, когда мы впервые встретились с ними, — это просто пиздец.
— Она не хочет меня, — возражаю я.
Эта штука между нами сработала — или нет, смотря с какой стороны посмотреть, — потому что никто из нас не хочет ничего серьезного.
— Ты уверен? — спрашивает он, фактически вырывая ковер у меня из-под ног.
— Э-э…
— Вот видишь? — говорит он, вскидывая руки в разочаровании. — Ты даже не знаешь, чего она хочет, потому что никогда не тратил ни секунды на то, чтобы выслушать ее.
— Нет ничего плохого в том, что я предпочитаю заставлять ее кричать, — возражаю я.
— Тебе нужно принять решение, — говорит он, поднимаясь на ноги. — Ты либо хочешь ее, либо нет. Сделай ее своей или отпусти.
Огонь лижет мои внутренности, когда он предлагает мне этот ультиматум.
— О, значит, дошло до этого, да?
— Да, Нико. Да.
* * *
Тоби пробыл рядом достаточно долго, чтобы я успела съесть принесенный им панини, но атмосфера между нами была не слишком приятной.
Он зол на меня, я понимаю. Я и сам чертовски зол на себя за то, что засунул нас обоих сюда, но сейчас я ничего не могу с этим поделать.
Он ушел, не сказав ни слова. Ему не нужно было говорить мне, куда он идет. Было очевидно, что он предпочел бы провести время с Джоди и Брианной, а не со мной.
Черт, я бы предпочел не проводить время со мной, если бы не необходимость.
По крайней мере, к моменту его ухода комната выглядела почти как обычно, что, надеюсь, не позволит Дженис впасть в ярость во время ее следующего восхитительного визита.
Я сижу и страдаю от боли, но уже давно отказываюсь что-либо предпринимать. Я это заслужил. В том, что произошло в пятницу вечером, полностью моя вина. Я это точно знаю. Каждый раз, когда медсестра просовывает голову, я снова посылаю ее подальше. К счастью, большинство из них легче поддаются на уговоры, чем Дженис, которая, похоже, ушла со смены.
Мысли о том, что Брианна может быть всего лишь в соседней палате, мучают меня все время, пока я сижу здесь, но как бы мне ни хотелось заставить себя войти в ее комнату, я этого не делаю. По крайней мере, пока.
Голоса за дверью дают мне понять, что моя мирная и тихая пытка подходит к концу, примерно за три секунды до
