научных достижений, обусловленные использованием науки в интересах монополистического капитала (что особенно ярко проявляемся в ее милитаризации), выдаются теологами за результаты проявления антигуманной природы самого знания.
Марксистское понимание соотношения знания и личности исходит из того, что наука есть не чуждая обществу и человеку внешняя сила, а неотъемлемая составная часть их жизнедеятельности, могучее орудие созидания и преобразования человеческого предметного мира. Всеобщность и общезначимость научных истин не означает их противоположности человеческой индивидуальности. Именно эти качества знания являются условием того, что наука выступает для индивида как универсальный метод освоения действительности и тем самым как средство развития и совершенствования его самого. Уровень развитии знания оказывается, таким образом, выражением и измерением развития сущностных сил человека.
Огромное, постоянно увеличивающееся значение науки и жизни общества как раз и обусловлено тем, что «наука есть высшее, специфически человеческое средство ориентации, неотделимое от сущности человека», и ее развитие представляет гобой эволюцию «свойственной лишь человеку способности», «прогресс человеческого в человеке»[39].
Все попытки теологов противопоставить научное знание сфере человеческих духовных ценностей несостоятельны. Любое естественнонаучное достижение в той или иной форме прямо или опосредованно ведет к изменениям в жизни общества и человека, и потому оно уже несет в себе самом определенный оценочный момент. Всякая ценностная ориентация личности, с другой стороны, тем более успешна, чем полнее ее научные основания, методология, на основе которых и совершается сам акт оценки.
Какое «лицо» обрело современное естествознание
Протестантские богословы объявили, что былая непримиримая борьба науки и религии оказалась исторически преходящей и сменилась в настоящее время «взаимным согласием» и что произошло это также в результате изменения, позиций со стороны самого естествознания. Теологи на все лады склоняют тезис о том, что современное естествознание стало «скромнее», «честнее», «обрело новое лицо».
В чем же видят теологи «новое лицо» современного естествознания? «В то время как естествознание предыдущего столетия верило, что оно может дать картину мира, в то время как филогенетика предыдущего столетия верила, что она в состоянии показать развитие человека, — пишет Аурел фон Юхен, — сегодняшняя физика ограничивается тем, чтобы подвергнуть только измерениям и экспериментам повернутую к нам сторону природы, довольствуется филогенетика тем, что описывает чередование членов ряда живых форм, проходящего через миллионы лет. Естествоиспытатель остерегается отвечать на вопрос, каково происхождение действующего в космосе явления»[40].
В этом высказывании богослова представляют интерес три момента: отрицание за современными науками о природе способности к широким теоретическим обобщениям (они уже не верят в возможность дать картину мира и ограничиваются измерениями объектов, описанием фактов, т. е. сугубо эмпирическими вещами); во-вторых, естествознанию, по мнению фидеиста, доступна для исследования не вся природа, а только ее часть; в-третьих, естествознание не в состоянии проникнуть в глубь природы, в частности, вскрыть движущие силы филогенетического развития.
Аурелу фон Юхену вторит Гюнтер Хове. Развитие физики он изображает следующим образом: успехи физики нового времени создали у людей представление, что объектом познания является весь мир, однако развитие физики в нынешнем столетии привело к тому, что оказался разрушенным миф о безграничных возможностях познания и «вера в бесконечную познавательную силу духа превратилась, по крайней мере, у физика, в… представление о границах познания».
«Для христианства новые взгляды физиков, — подытоживает свои рассуждения Г. Хове, — означают освобождение от гнета, который долгое время тяготел над ним»[41].
Подобные фидеистские идеи выражены и в докладе Х. Поэля на конференции теологов эстонской эмигрантской лютеранской церкви в 1959 году. Он заявил, что в настоящее время наука убедилась в своей неспособности разрешить мировые загадки и поэтому потеряла прежнюю самоуверенность.
Эти недвусмысленные высказывания богословов ясно показывают, каким они хотят представить «новое лицо» естествознания. Наиболее важным признаком этого «лица» они объявляют потерю современным естествознанием уверенности в безграничной познаваемости мира. «Сегодняшнее развитие науки о человеке, — утверждает Аурел фон Юхен, — сравнимо с развитием науки о мире тем, что оно сделалось скромнее и честнее. Обе в состоянии дать только внешнюю картину… Естественные науки по своей сущности и своей внешней постановке вопроса в состоянии отвечать на вопросы, касающиеся внешнего»[42].
Мы видим, что суть изменения науками о природе своих позиций подхода к миру состоит, по уверениям фидеистов, в том, что они якобы сами осознали границы, ограниченность своих познавательных методов и не выступают уже против религиозной идеологии. Средством для «доказательства» этих идей богословы избрали метод противопоставления «нового» естествознания «старому».
Склоняемый теологами на все лады тезис об осознании естествознанием своих границ заслуживает внимания, ибо мы здесь имеем дело с очередной превратной богословской интерпретацией науки. Важно отметить, что, выдвигая эти принципы, протестантские богословы полностью солидаризируются со своими католическими коллегами и идеями светских буржуазных философов, занимающихся оценкой развития современного естествознания[43].
Несомненно, что как сфера каждой отрасли естествознания, так и всего естественнонаучного знания в целом имеют свои границы, которые довольно четко очерчиваются самим объектом познания. Объектом естествознания являются различные формы движения материи, их взаимосвязи, структуры, функции и процессы, общие и специфические закономерности. В границах своего объекта познавательные возможности наук о природе неисчерпаемы, они проникают во все более глубокие сущностные уровни природы, выявляют новые, более общие закономерности.
Для богословов термин «границы, естествознания» имеет совсем другое значение: они понимают под ними определенный предел естественнонаучного познания, ограниченную степень его проникновения в глубь его собственных объектов.
Главная направленность метода противопоставления «нового» естествознания «старому» как раз и состоит в том, чтобы представить естествознание признавшим ныне, что оно может двигаться лишь по поверхности вещей, явлений, взаимосвязей. Теологи с апломбом заявляют, что современные науки о природе добровольно и вполне сознательно расписались в своем бессилии проникнуть в глубь вещей, в сущностный уровень природы.
«Проникновение науки в космос, в глубины вещества и морей касается лишь осязательных вещей, — утверждал архиепископ евангелическо-лютеранской церкви Я. Кийвит в г. Таллине, — а не тех вещей, которые мы называем последними вещами».
Другую черту «нового лица» естествознания протестантские теологи видят в том, что оно в настоящее время якобы отказалось от тех материалистических выводов, которые были свойственны ему раньше, особенно в XIX веке. Богословы пытаются связать альтернативную противоположность науки и религий лишь со взглядами естествоиспытателей прошлого века, поскольку они базировались на принципах механистического подхода к миру.
Это стремление представить черты механистического материализма необходимым атрибутом материализма вообще направлено к тому, чтобы проложить пропасть между естествознанием и научным мировоззрением. «Логика» богословских рассуждений такова: современное естествознание преодолело механистический подход к природе, свойственный стихийным материалистам-естествоиспытателям прошлого столетия, и отказалось, таким образом, от союза с материализмом.
Г. Хове,
