и сама она странно сгорбилась. Не понимая, что происходит, Ангелина украдкой бросила взгляд на Ротхена. Тот, продолжая неподвижно стоять, спокойно наблюдал за старухой. Лицо его было лишено всяческих эмоций — казалось, он не воспринимал всё происходящее всерьёз. Сбитая с толку его реакцией, девушка снова уставилась на продолжающую изображать горбатое чучело женщину. Внезапно до ушей Ангелины донёсся едва уловимый стук барабанов. Постепенно нарастая, он становился всё громче. Будто ведомая этим звук, начала медленно "оживать" и старуха. Сначала руки, а после и она сама, будто находясь в экстазе, затряслись в странных конвульсиях.
Когда барабаны стихли, она снова остановилась, но на этот раз подхватив два движущихся к ней на своеобразной "подставке" из коричневых магических нитей железных кубка, практически до краёв наполненных чем-то. Протянув эти кубки Ангелине и Ротхену, она снова произнесла что-то непонятное, дав жестом знак выпить из них.
Осторожно приняв напиток, девушка зажмурилась, медленно втягивая в себя горьковатую, отдающую алкоголем жидкость. Горло её тут же обжёг его терпкий, неприятный вкус. Преодолевая отвращение, она быстрыми глотками прикончила всё содержимое кубка. Стоило Ангелине передать старухе уже опустевший сосуд, как тишина в то же мгновение взорвалась радостными, одобрительными криками, сопровождаемыми позвякиванием металла. От неожиданности девушка вздрогнула. Быстро вытерев губы тыльной стороной ладони, она повернулась к не сводившему с неё глаз Ротхену. Склонившись к Ангелине, он мягко заключил её прохладную тонкую ладонь в свою, тихо прошептав:
— Идём, жэна.
Не негнущихся от волнения ногах, теснимая толпой спешащих их поздравить людей, она всё же добралась до выстланной мрамором террасы дворца, где Ротхен, склонившись, надел ей на ноги заранее подготовленную мягкую, напоминающую угги обувь из светлой кожи. Негромко поблагодарив его, Ангелина снова раскраснелась, стоило мужчине улыбнуться в ответ на её слова.
Сопровождаемые радостно гудящей и выкрикивающей поздравления толпой, они добрались до огромной, заставленной полными различными закусками столами, комнаты. По периметру её было установлено множество масляных фонарей, из-за чего, несмотря на позднее время, трапезная оказалась хорошо освещённой. Натёртые слугами мраморные полы сияли, отражая высеченные на стенах замысловатые рельефы. В принципе, как успела заметить Ангелина, всё помещение дворца несло в себе отпечаток изысканности и роскоши. Полы, стены, потолок, многочисленные резные колонны — казалось, каждая деталь этой огромной по своим масштабам постройки представляла собой самостоятельно произведение искусства, познать глубину и величие которого мог лишь человек с очень тонким вкусом.
Подойдя к центральному столу, молодожёны разместились посередине таким образом, чтобы оставаться в поле зрения каждого гостя. Дождавшись, когда все разместятся, Ротхен поднял кубок с вином, громко проговорив:
— За долгий и крэпкий союз, дерш!
Подняв кубки, гости громко прокричали "дерш!" в ответ, выпив. Не желая никого обидеть, Ангелина тоже пригубила немного вина. Её руки едва заметно тряслись — то ли от холода, то ли от волнения, — поэтому, когда она отставила свой кубок на место, вино в нём немного расплескалось. Заметив это, Ротхен склонился над ней, тихо спросив:
— Тэбэ нэ нравится вино, жэна?
— Нет, я просто, — нервно пригладив волосы, Ангелина заставила себя повернуться лицом к мужчине, — я просто уже выпила на церемонии, мне уже достаточно.
— В Норфолкэ мнэ говорили, что ты любишь пить вино, — наклонившись ещё ниже, он насмешливо продолжил, — и быть с мужчинами.
— Это ложь! — Забывшись, возмущённо воскликнула Ангелина.
При виде её реакции Ротхен хрипло рассмеялся.
— Я нэ собирался судить тебя за это, — глядя ей в глаза, произнёс он. — Ваши порядки и вашэ строгое Божэство лишаэт вас, сэвэрян, свободы, — мужчина на секунду прервался, накладывая ей аппетитно пахнущее мясное жаркое. — Я видэл много сэвэрных жэнщин — они всэ были красивыми, но холодными. А я нэ люблю холод, я люблю жар. Огонь. И я увидэл эго в твоих глазах тогда. Ты красивая, как сэвэрянка, но страстная, как южанка. Мнэ нравится это.
Смущённая его откровенностью, Ангелина неловко поёрзала, не находя, что ответить. К счастью для неё, вскоре прозвучал ещё один тост, и Ротхен, повернувшись к гостям, вновь поднял кубок.
Потянувшись к своему кубку, девушка снова немного пригубила и, вернув его на место, принялась за еду.
Гости довольно переговаривались, периодически чокаясь и поднимая кубки в честь очередного тоста. То тут, то там раздавался пьяный гогот, над столами, не переставая, струились коричневые потоки магии, заполняющие опустевшие кувшины с вином и кубки, убиравшие лишнюю посуду и всякий мусор.
Спустя какое-то время некоторые из гостей, достигнув, по-видимому, нужной кондиции, принялись исполнять различные баллады, аккомпанируя себе барабанами или странным струнным инструментом, напомнившим Ангелине гитару. Некоторые, особо опьяневшие, выскочив в центр комнаты, начали весело выплясывать, во всё горло подпевая своим товарищам.
Наблюдавшая за этим Ангелина невольно заволновалась — слишком уж отчётливо всё происходящее напоминало ей о всех тех попойках, что перманентно устраивала её тётка, и от которых она так старалась уйти, в свои шестнадцать съехав в университетское общежитие. При воспоминании об этом сердце девушки невольно сжалось. Забавно. Раньше ей всегда казалось, что она ненавидит свою непутёвую тётушку и что с радостью забудет о ней, как только уедет жить в Молдову или Сербию. Но только сейчас, оставшись без неё, она осознала, насколько на самом деле та была для неё важна. Пускай Светлана и была безответственной алкоголичкой, но она давала Ангелине самое главное — ощущение того, что она не одна. Пусть тётка и оставалась последним человеком, к кому девушка пришла бы пожить в случае форс-мажора, но она хотя бы была этим вариантом. А теперь у неё нет и этого. Сейчас ей действительно некуда пойти и не у кого просить помощи. Она абсолютно одна, и надеяться она может только на себя.
Смахнув выступившие на глаза слезы, Ангелина незаметно поднялась. Мгновенно повернувшийся к ней Ротхен негромко спросил:
— Тэбэ нэхорошо, жэна?
— Нет, всё в порядке, — пряча увлажнившиеся глаза, быстро проговорила девушка, — хочу найти Семпронию и Бронхилая, узнаю, как у них дела.
— Будь осторожнээ и нэ выходи за прэдэлы дворца — это можэт быть опасно.
— Ладно.
Держась подальше от столов с бурно празднующими гостями, Ангелина быстро отыскала взглядом старого лекаря. Верх его гумозного жёлтого костюма красовался на широких плечах его соседа-сарайца — седовласого худощавого мужичка, с интересом внимающего что-то рассказывающему ему Бронхилаю. Волосы лекаря, всегда зачёсанные строго влево, были растрёпанны, одним куцым куском свисая с правой стороны почти лысой головы. Лицо его раскраснелось от явно немалого количества выпитого вина, глаза казались наполовину прикрытыми.
Оценив состояние Бронхилая, Ангелина решила обойти мужчину стороной и не рисковать — кто знает, может у
