Иосифа Флавия, «раздуто за счет включения египтян»[37], и эти эллинизированные египтяне горячо поддерживали ненависть греков к евреям. В результате старый египетский антисемитизм, соединившись с новым антисемитизмом греков, достиг беспрецедентного уровня злобной агрессивности. Теперь эта ненависть не довольствовалась простыми оскорблениями, неистовой руганью, злобой и унижениями. Эта ненависть искала выхода в насилии, и, наконец, ей была предоставлена такая возможность в погроме 38 г. н. э. в Александрии.
Погром 38 г. стал первой манифестацией антисемитизма в его полной форме. Обстоятельства, породившие его, были свойственны Египту как в греческий, так и в ранний римский периоды. Во-первых, безопасность евреев обеспечивалась правителями, бывшими в основном иноземцами. Во-вторых, случалось, что евреи оказывали помощь правителям вопреки воле большей части местного населения. В-третьих, еврейское меньшинство упрямо добивалось равноправия с местными высшими классами. В-четвёртых, многие евреи поднялись на самый высокий социальный уровень. В-пятых, евреи стремились к победе иудаизма над языческими верованиями и обычаями. Таковы факторы, соединение которых разожгло в греческом мире пламя антисемитизма.
Эти факторы стали благодатной почвой, взрастившей древо антисемитизма. И этой почвой, щедро орошаемой водой и помогшей древу принести разнообразие своих ядовитых плодов, определённо была кампания, развернувшаяся в Египте ещё во времена жреца Манефона. Кампания эта основывалась не на чём ином, как на лжи, самой отвратительной лжи и абсурдной клевете, но она достигла своей цели: оскорбления евреев, очернение их имени и превращение их в объект сильнейшей ненависти. Одним словом, это была диффамация, в высшей степени бесчестное поношение людей, без которого появление антисемитизма и его распространение было бы абсолютно невозможно. Он произрастал в атмосфере греко-египетского общества и культуры при определённых осложнениях в ходе египетской истории. До этого момента мы не видим ничего подобного нигде в древнем мире. Поэтому мы согласны с проницательным историком Чериковером, который однозначно и безапелляционно заявил: «Антисемитизм родился в Египте» [38].
IV
В своих поисках истоков антисемитизма в Средние века, который рассматривался как предтеча современного антисемитизма, многие ведущие учёные пришли к выводу, что корни антисемитизма следует искать в христианстве, его учении и его кампании против евреев. Одним из самых красноречивых поборников этих взглядов является хорошо известный христианский учёный Джеймс Паркс, чьи многочисленные труды по еврейскому вопросу отличаются широкими знаниями, солидными суждениями и ярким изложением. К тому же Паркс более последователен и убедителен, чем многие другие учёные, разделяющие его подход. Поэтому мы рассмотрим некоторые его утверждения как представляющие эту линию.
Паркс не проходит мимо того факта, что евреев не любили и досаждали им до появления христианства, но он утверждает, что эта неприязнь коренилась в явлениях «аналогичных тем, что возбуждали неприязнь к другим народам» в разные времена и во многих местах. Паркс рассматривает подобную неприязнь как «нормальную», проистекающую из естественного коллективного антагонизма, который лежит в основе конфликтов между соседствующими группами. Он соответственно говорит: «Неприязнь египтян к евреям Александрии была нормальной неприязнью. Ревность греческих городов во времена Помпея была нормальной ревностью». Однако, в отличие от этого, он рассматривает массовые убийства 1096 г., во время Первого крестового похода, как «ненормальные», поскольку они показывают «несоответствия между причинами и произведённым ими эффектом». «Окончательное объяснение этой ненормальности лежит в истории христианской церкви» [39].
Паркс пытается убедить нас, что «ненормальная» ненависть, известная под именем антисемитизма, не может быть обнаружена в дохристианском мире. Он утверждает, что в том мире множество примеров могут указать, «как взаимоотношения между евреями и неевреями полностью укладывались в нормальные рамки взаимоотношений между соседями, будучи иногда хорошими, иногда плохими, временами доходя до активной вражды вследствие каких-то специфических трений, а временами сопровождаясь одобрением и желанием подражать тому, что было привлекательно и вызывало уважение. Но это не приближает нас к пониманию антисемитизма, потому что антисемитизм является уникальным выражением группового предвзятого мнения и возник он по уникальной причине» [40].
Таким образом, Паркс делает резкое различие между средневековым антисемитизмом и ненавистью к евреям в греческом мире. По его мнению, эти две линии развития принадлежат к двум разным категориям явлений и двум различным историческим течениям событий. Последнее средневековое течение началось в другой точке, и причины его иные, и основной причиной, как настаивает Паркс, было христианство, или, скорее, «действия христианской церкви», которые «изменили нормальный тип отношений между евреями и неевреями» [41].
С этими взглядами Паркса мы категорически не согласны. С нашей точки зрения, весь его подход к взаимоотношениям в античном мире лишён стержня исторической реальности, которая породила древний антисемитизм и поддерживала его. Поэтому Паркс не видит ни схожести, ни настоящей связи между еврейско-нееврейскими взаимоотношениями в древнем мире, которые он рассматривает как «соседские», и средневековой ненавистью к евреям — единственной, которую он называет антисемитизмом. Напротив, по нашему мнению, еврейский вопрос возник в древнем мире благодаря тем же факторам, которые проявились в более позднее время. Мы считаем, что антисемитизм в христианский период является в своей основе продолжением антиеврейских настроений дохристианского периода и что причины обоих этих явлений были, по существу, одними и теми же.
Чтобы доказать это, мы полагаем, достаточно сравнить некоторые проявления ненависти к евреям в эллинистическом мире с теми, которые знакомы нам в средневековой Европе. Филон Александрийский, оставивший нам живое описание погрома в Александрии в 38 г., предоставляет образцовую информацию для подобного сравнения.
Вот как он описывает это:
Страданья же, выпавшие на нашу долю, настолько превосходили всякую меру, что слова «оскорбленье» или «глумленье» в их точном смысле тут неприемлемы, да и вообще, мне кажется, нет слов, способных описать невиданную жестокость наших гонителей, в сравнении с которой даже отношение победителей к побежденным на войне, когда безжалостность естественна, покажется мягким [42].
Филон подтверждает эту общую оценку многочисленными устрашающими сведениями. «Множество» евреев было уничтожено в Александрии всевозможными способами, — рассказывает он, — «любые евреи», показавшиеся где-либо в городе, были забросаны камнями и избиты палками, причём удары сперва приходились не по самым жизненно важным органам, чтобы быстрая смерть не могла предоставить жертвам «более быстрое избавление от сознания их мук» [43]… «Ещё печальнее была судьба тех, кого сожгли живыми посреди города», потому что иногда «если не хватало дров, они, собравши хворост, душили несчастных дымом, и те умирали в еще более чудовищных муках, и было страшно видеть груду полусожженных тел» [44]. Тем не менее даже это не было пиком злодейства, потому что, по словам Филона,
многих, еще живых, тащили за ногу, привязав веревку к лодыжке, и одновременно топтали; над теми, кто умер такою дикой смертью,
