Остудиться отправит вмиг!
Поднявшись с кресла, он с безобидным видом идет в нужном направлении, но потом вдруг останавливается возле меня, спросив хриплым шепотом:
— А что, если даже воспитательно-охлаждающие процедуры остыть не помогают?
Он смотрит. Просто смотрит, соблюдая дистанцию между нами. Руки в карманах домашних брюк, голова чуть склонена набок. Вид внешне расслабленный, но взгляд компенсирует все. Он просто бурлит и бурлит на меня.
Мое сердце с ума сходит. Давно не было, чтобы вот так… в небеса взмывало от одних лишь взглядов и намеков.
— Совсем не помогает? — спрашиваю тихо.
— Совсем.
Шаг ко мне. Небольшое движение в мою сторону, а для меня словно земные плиты сдвигаются и небо становится ближе. Небо в его глазах, небо в глазах дочки.
Почему они так похожи глазами? И я бы сказала, что это ерунда, но меня саму это внезапно взволновало!
Сомнения, мысли по кругу.
Еще этот жар магнетизма между нами.
Ведь я тоже остыть не могу. Только недавно себя убеждала, что Кравцов может оказаться мошенником обаятельным и стоит от него подальше держаться.
Но вот он вошел, сказал, окатил меня своим взглядом, от которого ноги подкашиваются, и мои мысли вылетели из головы, остались лишь таракашки, пускающие слюнки на этого мужчину.
Перетравить их немедленно! Всех…
— Алексей!
— Да?
Он близко. Черт побери… Еще ближе, чем за миг до этого. Его грудь почти касается моей, его дыхание щекочет мои волосы.
— Перестаньте меня соблазнять.
Он наклоняется и выдыхает мне на ушко:
— Ох, Нина… Хорошая девочка Нина!
Плотская усмешка такая осязаемая, полная взрослых желаний, что способна завести за доли секунды.
Его пальцы пробегаются вдоль моего позвоночника невесомо и замирают на талии.
— Ты уже дрожишь… Я ведь даже еще не пытался тебя соблазнить. Если бы пытался, результат не заставил себя долго ждать.
— Сердцеедом себя мнишь? Я могу дрожать от страха перед неизвестностью.
— Нет, не люблю их на вкус. Не забираю сердца девушек, оставляю их прекрасному и слабому полу.
“Очевидно, сердца остаются разбитыми!” — добавляю я мысленно.
Так вот, Нина… Нам с тобой эта беда ни к чему! Совсем…
— Отправляйся-ка мыть руки, Кравцов!
Стряхнув вожделение и чувство, что он меня околдовал, я первая сбегаю на кухню, а там… атмосфера знакомая и деловитая: ложки-поварешки, кастрюли. Я успокаиваюсь за привычными занятиями, разложив по тарелкам суп с макарошками.
Еще хлеб надо нарезать…
Я с энтузиазмом берусь за дело. При звуке шагов Кравцова и голосе дочурки, оповещающей, что Бозик пришел кушать и его нужно кормить немедленно, мой энтузиазм только возрастает.
Я лихо ножом орудую. Так кромсаю хлеб, будто стараюсь безжалостно собственные непрошенные симпатии к этому мужчине уничтожить! Порубить на кусочки.
Рррраз! И все!
Очередной решительный взмах приходится прямиком по моему пальцу.
— Ой…
Взяв палец в рот, автоматически кровь облизывая, посасываю палец.
— Осторожнее. Лучше давай я?
— Поздно… Я уже порезала.
— И окропила хлеб кровью. Что это за ритуал такой? — шутит Кравцов. — Дай посмотрю.
— Ерундовый порез! — отвечаю севшим голосом. — Здесь на полке слева, есть упаковка одноразовых пластырей.
Он действует быстро, находит все необходимое.
— Ага. Нашел. И перекись. Теперь дай, пожалуйста, руку? — просит мужчина. — Твои слюни, уверен, вкусные, но антисептик из них — так себе!
— Мама, а Бозик тоже влач?
— Нет, Лель. Он… Он… Просто Бозик. И все.
Кстати, кто Кравцов по профессии? Сердцеед со стажем? Ох, Нина… Вот ты обо всем на свете подумала, но не учла вариант.
Самый опасный.
Он может оказаться сердцеедом, который живет тем, что нравится женщинам: Дон-Жуан. Альфонс. Ловелас…
— Почему я Бозик, могу спросить? — уточняет Алексей, задержав мою руку и капнув перекисью на ранку. — От слова “Боже”?
— Скромность — это не про тебя, да? — фыркаю. — Леля просто букву “Ж” не выговаривает.
— Это я уже понял!
— И, когда я тебя кое-каким словом назвала, еще одну букву она пропустила. И получилось то, что получилось!
— Какую букву она пропустила?
Алексей осторожно цепляет пластырь на ранку, деликатно его закрепляет.
— Не скажу. Если любишь загадки, найдешь правильный ответ сам. Прошу, садись за стол.
Кравцов быстро убирает пластырь на место и уже готов идти к столу, но потом подталкивает к нему меня.
— Садись, я подам хлеб.
Он отодвигает для меня стул, помогает усесться и… ловит момент, прижав меня за талию к себе.
— Ты одинока. И, если для тебя это принципиально, у меня тоже никого нет, — успел шепнуть на ушко, задев его губами. — Как думаешь, что может из этого получиться?
Через миг Кравцов как ни в чем не бывало, подает хлеб, садится напротив и желает всем приятного аппетита, а у самого…
Ох, какой аппетит! Голоден? Весьма… И кажется, не только пища входит в список того, по чему он изголодался.
А я… Нет, просто не должна так себя вести.
Едва рассталась с Димой…
Приличные девушки не перепрыгивают с одного мужского достоинства на другое, так быстро…
“Да разве у Димасика было достоинство? Так, одно недоразумение!” — затягивает одна из таракашек.
“У него из качеств было только одно преимущество — он Анатолия Сергеича и Марину Александровну не бесил!” — добавляет вторая.
Так, кыш-кыш! Я вас не слушаю, не слушаю!
Но вдруг я слышу еще и голос разума в своей голове:
“Последний раз секс с Димой был в начале этого месяца. Пять минут трения и едва слышных звуков. Прошло две с половиной недели. Чисто технически, интрижка с Кравцовым не будет считаться “быстро перепрыгнула от одного мужчины к другому”, — спокойно раскладывает факты разум.
И я умолкаю. Больше не спорю.
Буду откровенна, впечатлений от секса с Димой у меня было меньше, чем от простых переглядываний с Кравцовым.
— Ты сказал, что у тебя никого нет!
Отхлебнув ложку супа, Кравцов приободрился, посмотрел на меня взглдом победителя, уверенный, что все… бастион пал, крепость захвачена и можно брать приз — брать женщину!
— Да. Никого.
— Никого постоянного? — уточняю я.
Кажется, в цель попадаю. Его взгляд меняется, губы чуть дергаются в усмешке. Да, прямое попадание в цель. Меняет девушек чаще, чем носки.
— А с тобой непросто, да? — спрашивает Алексей. — Как этот… Антон справлялся.
— Какой еще Антон?
— Ах, не Антон? Не угадал с именем? Твой бывший,
