«Пламя во тьме…»
Пламя во тьме.
Лен и вода.
Просветленные лица. Промытые очи
Зреют. Созрели.
Холодные капли блаженного сна
В круговороте таинственной ночи.
«В долине сумеречных дней…»
В долине сумеречных дней
лев бьется с собственною тенью
И дети шелковых дождей
внимают ангельскому пенью
Природа вся горит тоской
по чистоте иного мира
Тончайший сон лесов и рек
сверкает в белизне эфира
В глазах – прекрасная печаль
Нет тайн и новых откровений
Твое простое ремесло скользит по глади акварелей.
«Любимую жду…»
Любимую жду
и тихонько ревную
Грустный вечер
Уснул на коленях зимы.
«Пробудись…»
Пробудись,
забудь о снах,
вечер мой
На снегу – тень ветвей
в голосе твоем – покой
Из руин долгих дней,
из густой воды, стекла
соткан взгляд —
хрупкий взгляд
Вечер мой,
твои глаза —
плач тоскующих вершин
зимних сумерек огонь
Пробудись,
забудь о нас,
Вечер мой.
«Дом. Женщина в доме…»
Дом. Женщина в доме.
Зеркало. Капли воды.
Неумолимо холодное время
молча стирает следы
Мокрый песок. Неизбежные птицы.
Йод. Чешуя мертвых рыб.
Где-то в водорослях синих
Сердца кусочек притих
«Ребенок шевельнулся…»
Ребенок шевельнулся
Плачет дочь
Зовет меня
И ветер за стеклом
холодную раскачивает ночь,
играет с нею
словно с лепестком
засушенных в тяжелых словарях
лесных цветов
Приходит Рождество
Все в хрустале
в огне
в колоколах
В руках его – небесное весло
В сияющей надзвездной тишине —
короткий мир,
блаженные три дня
Рассказываю сказки
Дочь не спит
И Тана у икон… совсем одна…
«Свернулось козье молоко…»
Свернулось козье молоко
Цветы граната истекают соком
И на лозе пурпурное вино
разбавлено водой смиренным Богом
Земля тепла
Забылась в легком сне
как будто спасена
и неизменны
движенья рук
в палящей пустоте
и сердца стук сквозь каменные стены.
«Мед почернел в прозрачной банке…»
Мед почернел в прозрачной банке
Я комнату закрыл и вышел прочь
И на песке у озера темнеют замки,
что вылеплены маленькой рукой…
Химеры спят. Мокры колокола.
Печальная часовня в синем свете.
Густой туман тяжелые мазки
кладет на холст
Блаженные как дети
мои стихи
Недобрая молва
скользнула
по тревожному лицу
На сердце Иудейская война
И руки тянутся к забытому греху
А после – долгий труд
как в забытьи
слова о главном – несколько молитв
И мед на пальцах – сладкая роса
словно янтарь
на шее у блудниц.
«Перо из тростника в прозрачных пальцах…»
Перо из тростника в прозрачных пальцах
Слегка дрожит.
Ласкает руки сон.
Тяжелый день в сиреневом наряде
Уснул в объятьях бесконечных крон.
«Вот красный шелк…»
Вот красный шелк
на обнаженном теле
Тяжелая парча у крепких ног
Чего желать?
Скупых прикосновений
холодных глаз
или уставших рук?
«Пораженный твоей наготой…»
Пораженный твоей наготой
Является день
Переполненный вздохами моря
Ледяной белизной и снегами.
Прижимается крепко к твоим волосам,
непостижимым, трепетно пряным.
Тонет в холоде огненных глаз
Тихо стонет в камнях,
ожидая сестру свою – ночь,
хозяйку молчанья и звезд
обжигающих, пьяных.
«Все ближе и ближе к молчанью…»
Все ближе и ближе к молчанью
Я вновь возвращаюсь к огню
славянских молитв и преданий
Я – холст на февральском ветру
Я – плеть из боснийского неба
слепая, горячая медь
И тень зачерствевшего хлеба,
упавшая в гибкую сеть.
«Поле ржаное…»
Поле ржаное
Зерна растерла в ладонях
и улыбнулась
Июня последние дни.
«Ночь у воды…»
Ночь у воды
и странный поцелуй:
друг детства необычно нежен
Спят острова
Ни страсть и ни любовь
твое скупое сердце не утешат
Ни суета, ни ложь
и ни покой —
Бесцветный опыт в медном поцелуе,
А утром – пустота
Речной прибой
соломинкой иероглифы рисует.
«Дни нам даны для славы…»
Дни нам даны для славы,
чтобы рождать героев —
великих в смиренье
и сильных
пламенным сердцем и волей
Ночи даны для молитвы-
легкой и непорочной
(руки увиты цветами
травою упругой и сочной)
Вечер – для детских игр
для размышления и чая
Пахнет душицей, кипреем
Меряет время свечами,
Держит весы из тонких
нитей закатного солнца
И на груди хрустальной
Оберег – чистая бронза.
«Спящий в дупле одинокого дуба…»
Спящий в дупле одинокого дуба
Обласканный летним теплом
Нашедший свое утешенье
в созерцанье воды и икон…
Над клевером пчелы кружатся
Медвежонок спросонья урчит,
царапает влажную землю
Эхо проснулось
Утро не спит.
Дочь моя пахнет ребенком
вкусной и сладкой едой
Умытый грозою и
