class="p1">Нет, Сонька нормальная, просто на мой взгляд слишком озабоченная. Может придираюсь, конечно, но все же. Она красивая. Все при ней, и попа накачанная, и ножки стройные, и сиськи четвертого размера, и талия тонкая и изящная. И купальники у нее всегда такие, что под микроскопом будешь искать, не найдешь. Ну значит сегодня им будет весело. Да…
В эту минуту формируется четкое ощущение, что будто весь мир становится мне мал. Жмет, мешает свободно поворачиваться и натирает. И я не знаю почему, но Матвей поворачивается и смотрит в упор. Перехватит мой растерянный взгляд, пожимает плечами и отворачивается. Идет и чешет Соне в ухо разные истории, а она заливисто смеется.
Ну все же нормально. А почему мне тогда так неприятно. М-м-м?
6
Очень раздраженной рыбкой рассекаю поверхность воды. Злым встопорщенным ёршиком наяриваю руками и ногами. Гадский гад этот Максик. Ну не хочешь плавать, так сиди и не гунди, дай мне оторваться! Залипай на бережке. Зараза чистоплотная! Все ему не так, все не то. Нет, надо с ним заканчивать. Скучный невозможно. Все вон ржут, веселятся, орут от счастья. Одна я, как полоумная дрючу от компании, попутно выдыхая раздражение.
Вот так всегда, когда что-либо страшно бесит, хватаюсь за любые действия: убираюсь, глажу, хотя и ненавижу это дело, или иду в зал. И именно так только успокаиваюсь. Сублимирую негативную энергию в трудовую деятельность и сдуваюсь. Сейчас приходится плавать, чтобы устать и перестать сходить с ума от разочарования. Вот зачем Макс приехал? Настроение испортить? Я бы и без него прекрасно время провела. Все равно же я в компанию притащила, как своего парня, а оказалось, что он не очень-то и вписывается. Вот.
Набрав побольше воздуха, заныриваю глубоко. У меня с детства ощущение, что находясь под прохладной гладью воды, я значительно легче и свободнее передвигаюсь. И гребки сильнее, и тело послушнее. Двигаюсь столько, пока воздух не заканчивается. Выскакиваю на поверхность, как пробка из бутылки и отплевываю волосы. Пока убираю их назад, не вижу куда плыву, понимаю только, что коснулась ногами чего-то жесткого и корявого. Страшно, блин!
А это что? Кто это там?
Матвей! Соня?! Загорают? Чего тогда смотались от компании, и на нашем песке можно было поваляться спокойно. Пока перебираю конечностями и все еще сгребаю волосы, думаю об этой странности. Я подплыла почти к берегу и уткнулась в торчащее дерево, ветки которого опустились в воду. Увиденное повергает меня в шок.
Мамочки! На жарком солнце переплелись два обнаженных тела. Надо убегать, но меня как парализовало. Ну не в силах ни рукой, ни ногой двинуть. Картина перед глазами просто жесть. Сонька, распластавшись на траве, уткнулась носом в изумрудную густую поросль травы. Ее задница высоко задрана и ноги бесстыдно расставлены. И сзади ее пялит Мот.
Тихо отползаю за ветки и зажимаю себе рот рукой. Мать твою так… Только это на ум и приходит, слышали бы меня родители. И смотрю ведь все равно! Матвей, схватив руками бедра Сони, вздергивает их выше и прибавляет скорость. Я такого еще не видела, он как перфоратор. Вспоминаю Макса… Заталкиваю эти «воспоминания» назад. Это как сравнить ну…шпица и алабая. Боже! О чем я думаю, совсем дурная.
Задушенные звуки стонов доносятся до моих ушей. Особенно старается Сонька.
— Разворачивайся, крошка, — сдавленный голос Мота давит на мои перепонки.
Беспрекословно выполняет. Быстро вильнув голой попой, совершает переворот. То, что я вижу дальше, раздавливает меня полностью. Она принимает его в рот. Матвей запрокидывает голову и коротко, но громко стонет.
Не с того, не с сего чувствую, что начинаю беситься. Первый шок прошел, смылся в воду, и теперь я горю от злости. Гад еще один. Не мог дотерпеть до дома, поперся тут удовлетворяться. Ну ни стыда, ни совести. Эта еще шамотра. Вот это она и есть, а не подруга.
Меня захлестывает неясная природа ревностных ощущений. Мот мой друг, почему тогда я так реагирую? Это просто детская ревность и все. Секс тут причем тогда? Я не должна даже смотреть, но… Ведь так и есть. Вроде так, если бы ни одно грёбаное «но».
Отплываю на спине из своего укрытия, неловко взболтнув ногой. Этот громкий звук заставляет Мота обернуться. Соня не видит, она занята его стволом. Мот левее отклоняет голову и встречается со мной глазами. От неожиданности, прекращаю грести и касаюсь дна кончиками пальцев. Я словно загипнотизирована его взглядом.
Начнись в этот момент армагеддон, я бы и не тронулась с места потому, что то, что я вижу в посыле удивительных глаз моего давнего друга, заставляет посмотреть на весь мир иначе. Там намешано такое странное проявление эмоций, что данный микс можно узреть не часто. Жесткое удивление сменяется выражением откровенного ужаса, сожаления и стыда. Это у него-то! Я не могу оторваться от созерцания этого проецирования. Четко вижу, как синеют его глаза. Знаю, что в особые моменты сокрушительного волнения у Матвея именно такой цвет.
Но самое странное, что я много раз ловила его с девушками и относилась к этому со снисходительной усмешкой, а вот сегодня пережить данного факта не могу. Словно он предал меня. А так быть не должно. Не должно же! Но почему мне так неприятно, м? Бред какой-то.
Не к месту всплывает наш нечаянный поцелуй на квесте. О, нет, эти воспоминания, даже не хочу проживать это заново. Потому что…нет! А ее он целовал, мне интересно, в смысле в губы. Да какая разница. Мот уже неприлично долго держит Соню между своих ног, и я понимаю пора сваливать. С трудом отлипаю от зрелища и молча ухожу под воду. Выныриваю я уже далеко от них. Понимаю, что силы ушли. Нахожу бережок и выхожу на землю. Сажусь и обнимаю себя руками. Жарко, а я дрожу. Не могу согреться совсем. Глубоко дышу, привожу систему в норму. Прикрываю глаза и восстанавливаюсь.
И снова перед глазами эта картина. Стискиваю зубы и не даю прорваться сквозь мучительному стону. Нужно успокоиться и проанализировать ситуацию.
Ок, начну.
Я не должна ревновать Матвея ни к кому из девушек, потому что он практически родственник, хоть некровный. Он знает про меня то, что и знать другим не положено. В конце концов маленькой вытирал мне сопли, а это знаете ли… Разница в четыре года обязала его заботиться обо мне. Точнее, навязали родители, но он был не против. Все шло к тому, что мы на всю оставшуюся жизнь
