Сердце падает в желудок и руки начинают дрожать. И дело даже не в фото, на котором мы целуемся с Дэном на фоне заката, а в том, с чьего аккаунта оно отправлено. @Dron93 – это аккаунт, фотографий на котором не было целых шесть лет. Аккаунт Андрея. Подпись под фото символична. «Когда братья похожи, их так легко перепутать».
Дэна точно нет в инстаграме, но ему может кто-то сказать. Нельзя, чтобы это была не я, а кто-то другой. И очень хочется верить, что Ирина Алексеевна не изменила привычкам. Шесть лет назад она если и вела инстраграм, то не была подписана на Андрея. Нужно срочно разобраться, что там такое, пока об этом не стало известно всему городу.
Я понимаю, насколько сильно меня вывел из равновесия пост в инстаграме, когда влезаю в шорты. Застегнуть ряд пуговиц на животе получается только с пятой попытки. Руки дрожат, как у заправского алкоголика. Даже ночной кошмар вылетает из головы. Потому что кошмар в реальности намного сильнее пугает, чем плоды больного воображения.
Стараюсь привести в порядок лицо, понимаю, что вид у меня все равно помятый и не выспавшийся. Я не отношусь к тем девушкам, которые на утро после вечеринки так же хороши, как были перед ней. Волосы снова забираю в высокий хвост и захватываю солнечные очки. С ними, надеюсь, стану выглядеть несколько приличнее. Моя и без того слишком бледная на фоне местных кожа, сейчас вообще кажется голубоватой.
Внизу пьют кофе Ирина Алексеевна и Игорь Дмитриевич. По их неторопливому разговору, улыбкам и общей атмосфере спокойствия, понимаю, что они ничего не знают. Это хорошо, главное, чтобы это продолжалось, как можно больше. Мне не хочется, чтобы они снова испытали ту боль.
– О, ты так рано, Есения! – удивляется мама Дэна. – Неужели плохо спалось?
– Дела, – отвечаю я и словно невзначай спрашиваю.
– А где сейчас работает Дэн?
Устраиваюсь на свободный стул и наливаю себе кофе из кофейника. На миг смущаюсь, все же в чужом доме, но на мой естественный жест никто не обращает внимания. Удивительно, прошло шесть лет, а я до сих пор чувствую себя тут как дома, и относятся ко мне как к своей.
– А он не говорил? У него своя фирма.
– Это говорил. Я спрашиваю, как найти его офис или где он там работает?
– А ты к нему собралась? – спрашивает Ирина Алексеевна с излишним энтузиазмом, от которого становится неловко. Все же я встречалась с другим ее сыном. Не хотелось бы об этом забывать.
– Просто кое-что вчера у него забыла в машине. Документы…. – вру я. – А у меня встреча с риэлтором.
– Ну, так я тогда тебя отвезу, – говорит Игорь Дмитриевич.
– Не переживайте, я доберусь сама. Вы мне только адрес скажите.
– Мы работаем по соседству. Все же предприятия дочерние и офисный центр у нас в одном здании. Так что не переживай. Нам по пути.
Я, признаться, испытываю облегчение. Не уверена, что способна запомнить даже адрес. Самое сложное это улыбаться и поддерживать разговор с отцом Дэна. Я просто обескуражена и мыслями возвращаюсь в то утро, когда узнала о смерти Андрея. И это страшно. Я переживаю тот момент заново. Начинает тошнить от скопившихся где-то в глубине души слез, которые я не могу позволить себе сейчас показать. Не здесь, не в машине рядом с их отцом. Я сделаю все возможно, чтобы они не нырнули снова в ад тех дней. Жаль только не получится оградить от этого Дэна.
Я пытаюсь прогнать воспоминания, я не хочу их. Они так мучительны, что даже сейчас хочется выть, но у меня не выходит отстраниться, и я проваливаюсь в прошлое, как в бушующие волны моря.
– Господи, Есеньюшка! – Из сна меня выдергивает взволнованный голос бабушки. И я мысленно стону. Ночь была ужасной и долгой, и просыпаться я не хочу, а еще наивно предполагаю, что хуже быть уже не может. Дура.
– Что случилось, ба? – сонно интересуюсь я, не теряя надежды, что от меня отстанут, и я смогу еще немного полежать. Уснуть уже не получится, я знаю.
– Андрей… – срывающимся голосом произносит бабушка. А я, наконец, разлепляю глаза и недовольно смотрю на нее. В сердце замирает, когда я замечаю на ее загорелых щеках слезы.
– Что с Андреем? – спрашиваю я, окончательно просыпаясь и присаживаясь на кровати.
– Он… – бабушка сглатывает. Прикрывает на миг глаза и срывающимся голосом произносит. – Он… утонул, Есеньюшка…
– Что? – шепчу немеющими губами, сильнее сжимая в руке телефон, который всю ночь провалялся рядом со мной на подушке.– Он же плавает как рыба. Он не мог утонуть!
– Его… – бабушка не таясь плачет, а мои глаза сухие. Я просто не осознаю происходящее. – Его нашли сегодня утром под утесом. Тело прибило к берегу…
Я не могу ничего сказать. Телефон вибрирует в руке сначала один раз, потом еще, но я не открываю. Какое мне дело до сообщений, которые падают в него. В нем есть лишь одно важное. То, которое мне послал Андрей в три ночи, и то которое я проигнорировала.
«Ты нужна мне, Карамелька» последний прощай от моей первой, трагически закончившейся любви.
Понимание случившегося приходит позже, через машину полицейских у дома моего парня, через мигом осунувшихся его родителей, через восковое лицо Дэна, которого я вижу через окно, но подойти не могу, как и прийти на похороны Андрея. От одной мысли о том, что увижу гроб с его телом у меня, начинается истерика. Я предаю тогда себя, любовь, друзей и бегу в холодную Москву. Наш самолет взлетает тогда, когда маленькая церковь не может вместить всех желающих проститься с Андреем. Там нет только меня – не хочу видеть его мертвым. И даже шесть лет спустя не могу найти ответ на вопрос: «А если бы я тогда поборола обиду и гордость и ответила на это сообщение, он остался бы жив?»
Я не чувствую слезы, а когда замечаю мокрые дрожки из-под солнечных очков поспешно вытираю щеки. К счастью, Игорь Дмитриевич сосредоточен на дороге, а я до этого момента смотрела в окно. Он ничего не замечает, а я стараюсь взять себя в руки.
Когда мы останавливаемся перед современным зданием бизнес-центра, выдыхаю с облегчением. Папа Дэна проводит меня внутрь и выписывает временный пропуск. А я и не думала, что тут все так серьезно. Охрана, пропускной пункт и двадцать четыре этажа.
– Спасибо, что подвезли. Сама бы я не попала.
– Ты бы позвонила Денису, и он бы тебя провел, – отечески улыбается Игорь Дмитриевич. – Мальчики всегда были на все готовы для тебя, – с легкой грустью замечает он, и я снова едва сдерживаю слезы. Хорошо хоть солнечные очки не сняла. В помещении они смотрятся глупо, но лучше, чем покрасневшие глаза. Ненавижу этот город.
Офис Дэна находится под самой крышей, и пока я жду лифт и поднимаюсь на нем до приемной, мне почти удается успокоиться. Я даже очки наконец-то снимаю. Я просто обязана быть адекватной, когда покажу ему фото. Потому что Дэну будет еще тяжелее, чем мне. Нельзя биться в истерике.
