я поставила письменный стол из великолепного светло-золотистого дуба, для гостей (преимущественно гостий, если уж быть честной, мужчины в это дело впутывались куда реже) – удобное мягкое кресло и жемчужного цвета кушетку с небрежно брошенными на нее маленькими подушечками. В шкафу, скрытом в стене, я хранила посуду, кофе и несколько видов травяного чая. В общем, здесь было все, чтобы поговорить по душам.
Но и превращать это место в уголок психологической помощи я не стала, не за тем ко мне приходят. Ну, или думают, что не затем. Раз уж я назвалась ведьмой, нужно, как говорят американцы, practice what you preach. Если переводить по сути, живи по принципам, которые проповедуешь. Люди, приходя сюда, ожидали шоу, и мне нужно было его создать. Но кто сказал, что шоу не может быть стильным?
Так что стены цвета слоновой кости я украсила большими и яркими фотографиями мистических мест, так или иначе связанных с камнями. Сначала хотела фото самих камней, но решила, что это превратит мой кабинет в ювелирный магазин. Так появились изображения Тропы Гигантов в Ирландии, Каппадокии в Турции, статуй Моаи с острова Пасхи, ирландского Ньюгрейнджа, которым я решила заменить слишком предсказуемый для меня Стоунхендж, и Башни Дьявола в США. Рядом с ними стояли три шкафа-витрины, полностью сделанные из стекла и грамотно подсвеченные. В них хранились полудрагоценные камни, ожидавшие того момента, когда они будут объявлены амулетами.
Чистый маркетинг, между прочим. Каюсь, грешна. В этих стеклянных кубах, укрытые ото всех, камни смотрелись куда более таинственными, чем в каких-нибудь лотках на торговых развалах. Они загадочно мерцали, переливались, подманивали будущих хозяев иризацией. Ими хотелось обладать – так и было задумано.
Финальным штришком стали растения на окне. Понятное дело, у ведьмы не могут расти фиалки или герань – слишком нежненько, знак профнепригодности. Поэтому я поставила на подоконник два горшка с комнатным плющом. Один очень быстро разросся в пышный кустик, а второй словно намеренно решил подыграть мне: он начал ползти своими веточками-щупальцами вверх по раме, создавая пока еще скромную, но пригодную для логова ведьмы зеленую сеть. Зимой я ставила рядом с ними пуансеттию – небольшое растение, полыхающее алыми листьями-цветами, заслужившими ей название «Рождественской звезды».
Тут я могла бы добавить, что, создав идеальный уголок ведьмы, я должна была измениться сама, но это было бы враньем. Я изменилась, когда придумала себе новую профессию, и уже в кабинете, который я делила с тараканами, я была другой.
Я не могу сказать, что природа обделила меня. Напротив, я весьма благодарна за то, что получила. Лена, воспитывавшая меня, всегда опасалась, что такая пацанка вырастет мускулистой теткой, в которой женщину будут признавать только по паспорту. Но это она зря: когда пришло время, я обзавелась округлыми бедрами, тонкой талией и очень даже соблазнительной грудью. Талия и ноги остались стройными, потому что я люблю бегать, а мускулы так и не появились, потому что я терпеть не могу тренажерный зал. Лицо у меня милое, но чуть кукольное, всегда так было, преимущественно из-за огромных светло-голубых глаз, которые Лена одобрительно называла небесными, а я – водянистыми, да еще из-за фарфорового оттенка кожи. Вот чего мне при рождении точно не додали, так это цвета! Я из тех блондинок, у которых все даже слишком светлое, пепельные волосы, ресниц и бровей вообще не видно, не накрасишься – и будто нет их. Да и слишком яркий макияж недопустим, я сразу становилась похожа на школьницу, упавшую лицом в мамину косметичку. Не удивительно, что меня не воспринимали всерьез!
Верить, что внешность не важна, – это детская позиция. Наивность, которая допустима лет до четырнадцати, а потом нужно выжигать ее из себя. Да, в идеальном мире внешность не важна и человека на работе нужно оценивать только по профессиональным качествам. Но мы-то живем не в идеальном мире, а вот здесь! Встречают по одежке, народная мудрость предупреждала, нечего потом ныть, что вы не знали.
Так что, если я хотела стать ведьмой, девочка-школьница должна была исчезнуть. Она уже провалила испытание личным кабинетом психотерапевта, спасибо, одного урока мне хватило! Поэтому, приняв решение стать другой, я тут же выкрасила волосы в вороной цвет. Как сейчас помню, мастер долго сопротивлялся, убеждая меня, что ничего хорошего из этого не выйдет. Они просто повиснут тремя жалкими ниточками – и все! Но я слишком хорошо знала, что делаю, чтобы отступить.
Когда утихло жужжание фена и стал виден результат, выяснилось, что права была я, а не мастер. Интуиция – хорошая штука, когда дочитаешь инструкцию к ней. Оказалось, что волосинки у меня не три, а куда больше. Просто в своем мышином цвете они смотрелись бледным отблеском у меня на голове – чуть ли не блеск на лысине. А в новом цвете они засияли, заблестели ручьями нефти, они изогнулись непроницаемо черными волнами мистического тумана, придавая моей коже потустороннюю бледность и подчеркивая оттенок глаз. Когда я сделала черными еще и брови с ресницами, стало совсем шикарно. Уж не знаю, как это работает, но черты лица словно обострились, из них исчезла мягкость резинового пупса. Я наконец-то была той, в чью помощь действительно верили. С тех пор я больше не стригла волосы, зато научилась сама завивать их, и они крутыми волнами падали по моей спине до поясницы, если я ленилась собирать их в хвост.
С новой внешностью я могла позволить себе и одежду, которую хрупкая льдинка-блондинка раньше не носила: все эти багровые, фиолетовые и черные тона, кожаные куртки, длинные платья. Но никакого маскарада, никаких тебе черепочков и островерхих шляп, это изначально было для меня табу. Я разрешала себе легкую театральность, когда принимала клиентов, а в обычной жизни ограничивалась дорогими базовыми вещами. Могу себе позволить – и это особенно приятно после того, как не могла.
Как странно… До меня только теперь дошло, что там, во время случайной встречи на кладбище, он впервые увидел меня такой. А я даже не сообразила! Куда мне – сначала я была напугана, потом – смущена. Ну а он вообще не показал, повлияло это на него или нет. Он никогда не покажет. Но факт остается фактом: когда мы виделись последний раз, я была бесцветной блондинкой в платьице цвета пыльной розы, я краснела мило и дурацки, я собирала волосы в пучок… Он вообще узнал меня, когда увидел на холме? Или потому и не подошел, что не узнал?
Лучше не думать об этом, ответ я все равно не
