уже о долгом, лихорадочном лете.
Констанция внимательно наблюдала за Сондерсом своими острыми, оценивающими глазами. На мгновение у него возникло неприятное ощущение, что она может прочесть каждую его мысль. Он отбросил эту мысль. Она была всего лишь ребенком, мышью в мире диких кошек.
Но все же ее взгляд выбил его из колеи. Он был прав, отослав ее прочь. Он бы с удовольствием поимел ее, но бизнес всегда был на первом месте. И мальчик тоже. Он был копией своего отца - те же взъерошенные рыжие волосы, та же красивая внешность. Может быть, сейчас он и ранен, но Сондерс видел, как сила растет в его лице и теле. Он может стать грозным противником.
По лицу Сондерса расплылась улыбка. Он поспешно придал ей вид благочестивой озабоченности. - Боже, скорее в Калькутту.”
•••
В десяти милях от губернаторской резиденции пыль вздымалась над дорогой, когда упряжки волов тащили французский артиллерийский поезд в Пондишери. Солдаты громко пели, несмотря на жару. У них были окровавленные английские носы, и они возвращались домой еще богаче, чем пришли. А для чего еще нужна война?
Черный конь галопом мчался к ним сквозь пыль. Его всадник был одет в простой серый мундир без каких-либо отметин.
Майор, шедший впереди колонны, отошел на обочину, чтобы пропустить артиллерию. Из Парижа прислали нового командира, генерал-майора Корбейля, и он подумал, нет ли у всадника новостей о нем. Было бы замечательно, если бы по прибытии генералу удалось преподнести столь впечатляюще выгодную победу. Возможно, повышение по службе было бы вполне уместно.
“А ты кто такой? – спросил он всадника. - “У тебя есть сообщение?”
Всадник ничего не ответил. Пронзив майора пронзительным взглядом, он поднял руку в перчатке и провел ею по своему мундиру. Слои пыли, покрывавшие его, осыпались. Под ним была белая, а не серая ткань, и когда рука ее очистилаоткрылись парча и золотые кружева. Мундир генерал-майора армии Людовика XV.
Майор сглотнул и отдал честь. - “Мне очень жаль, господин генерал. Я не знал.”
Генерал махнул рукой в сторону колонны. - “Что все это значит?- Его лицо побагровело от ярости. - “Почему ты отступаешь?”
- Отступление? Мсье, это победа.”
- “Это поражение, - выплюнул генерал. - Позорная неудача - упущенная возможность. Когда я напишу в Париж, я позабочусь о том, чтобы ты провел остаток своей карьеры, чистя уборные на лихорадочных островах. Мадрас был в вашей власти, и вы не воспользовались этим преимуществом.”
- Честь была удовлетворена. Шесть мужчин и одна женщина, включая английского купца и его жену, погибли во время нашей бомбардировки. Было бы не по-джентльменски заставлять их страдать еще больше.”
Без всякого предупреждения Корбейль наклонился вперед и хлестнул майора хлыстом по щеке. - “Вам следовало бы сбросить всех англичан, мужчин, женщин и детей в море или перебить их своими штыками, пока океан не станет красным от их крови. Ты должен был разбомбить стены до щебня, сжечь их особняки и ободрать труп города так, чтобы даже крысы не нашли никакой добычи.”
Майор схватился за лицо, но Корбейль снова ударил его хлыстом, оставив на пальцах белый рубец. - Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю.”
Рука майора стала липкой от крови и пыли. Он изумленно уставился на генерала.
“Но разве вы не слышали новостей из Европы, Месье? Нет никакой войны. Наше правительство начало переговоры с Лондоном о разрешении военных действий в Северной Америке без применения оружия.”
Майор вытер щеку рукавом, оставив на белой ткани алую полосу. По мере того как шок отступал, в его груди нарастали гнев и негодование. Он унизил англичан, заработал для французской Индийской Компании полтора миллиона пагод, и все это на войне, которая так и не была объявлена. Он был настоящим героем. Честь требовала, чтобы он вызвал генерала на дуэль, чтобы отомстить за оскорбление и защитить свою репутацию.
Но когда он посмотрел в безжалостные глаза генерала, честь уже не казалась ему столь важной.
- “Прошу меня извинить, мой господин, но я должен заставить своих людей двигаться дальше. - Колонна остановилась, мужчины отвлеклись на развлечения своих спорящих начальников. Майор выхватил хлыст у одного из погонщиков волов и принялся хлестать людей, яростно ругаясь. - Пошевеливайтесь. Если к вечеру мы не доберемся до Пондишери, я буду стегать вас по спине, пока не увижу ребра.”
Он поскакал галопом к голове колонны, когда та снова пришла в движение. Корбейль наблюдал за происходящим с обочины дороги. Улыбка тронула его губы. Гнев был хорош - он служил своей цели.
Ему было все равно, что говорят в Париже или Лондоне. Дипломаты будут говорить, но они потерпят неудачу, как и всегда. В конце концов Франция и Англия снова вступят в войну, как это было на протяжении последних семисот лет.
Но на этот раз призом будет сам мир.
***
Команда корабля не заметила Калькутту, когда она показалась из-за поворота широкой реки Хугли. Матросы были поглощены своими делами, следя за парусами в поисках малейшего изменения ветра или изучая воду в поисках скрытых опасностей. На корме капитан, штурман и лоцман сгрудились вокруг штурвала в глубокой сосредоточенности. Река была неглубокой, заполненной предательскими песчаными отмелями, которые менялись с каждым штормом. По пути почерневшие от солнца громады кораблей предупреждали об опасности отклониться от судоходного канала.
Единственными людьми, которые могли позволить себе любоваться этим видом, была кучка пассажиров, сгрудившихся у поручней правого борта на квартердеке. Это было странное общество - клерки в синих мундирах и писари, приехавшие сколотить состояние в Ост-Индской компании; солдаты, вернувшиеся из отпуска; армянские купцы, болтающие на своем загадочном языке; женщины из Англии, жаждущие найти себе мужа.
Среди них стояли Тео и Констанс. Тео напряг зрение, когда в поле зрения появился их новый дом. Величественная стена Форт-Уильяма возвышалась над гатами на берегу реки, длинная и прямая, запечатлевая свою власть на извилистой реке. Огромный флаг Союза безвольно свисал с древка рядом со шпилем церкви и величественным классическим фасадом губернаторского дома. Элегантные особняки тянулись вдоль берега реки на милю в каждом направлении, окруженные великолепными садами, спускающимися к воде. За причалом большие Ост-Индийцы качались на якоре против ленивого течения, а маленькие местные суда под названием "волнистые попугайчики" проворно скользили между ними, их весла были похожи
