на все три замка и две щеколды – хозяйка дома была подозрительной и мнительной, в девяностые превратила квартиру в бункер. Инга, смелая по натуре, никогда не пользовалась этими дополнительными замками. Но и двухкомнатная квартирка с окнами во двор, которую она успела полюбить, встретила ее недобро – подозрительной тишиной. Инга снимала только одну комнату в этой квартире, вторая была наглухо заперта и таила в себе некую житейскую тайну. Сказали: там старая мебель, одежда, альбомы, воспоминания. И не нужно это все, а выкинуть жалко. Инга всегда проходила мимо нее безучастно, но только не сегодня. Пустующая комната с воспоминаниями затаилась, как и черные садики, и корявые деревья, и темнота в глубине двора.
Большой свет Инга включать не стала, только бра на кухне. Достала из холодильника плавленый сыр, намазала на хлеб, безразлично съела бутерброд. Запила бутылкой пива уже в комнате, у окна. Делая глоток за глотком, смотрела на слабо освещенный дворик между трех домов – ее и двух других, стоящих под углом напротив. Потом взяла из заначки сигарету, закурила и легла на тахту. Вот кто-то въехал во двор, и потолок осветили бегущие огни, потом пронеслась по двору с диким ржанием компания юнцов.
– Да пофиг, да по барабану, – выдыхая дым, сказала Инга, чувствуя, как приятно туманится голова. – Не было ничего… Не было же? – Она раздавила коротенький окурок, готовый обжечь пальцы, в пепельнице. – Не было.
Легкая дремота блаженно накрыла ее, продержала в своих путах, оставила одно нервное воспоминание и так же быстро прошла. Девушка открыла глаза и уставилась в потолок, на котором лежали несколько бледных отсветов от фонарей во дворе.
И вдруг она услышала словно через туман: «Посмотри в окно, девочка… Покажись! Я здесь! Где же ты? Где?… Не прячься от меня, не стоит… Посмотри в окно…»
Инга поморщилась: что это было? Померещилось? Остатки сна? Но короткий сон был подобен туману – он не оставил следов. Или оставил? Тут Инга вспомнила нечто тревожное, оно коснулось ее во сне, но она просто забыла. Там, в этом вязком забытьи, она мельком увидела женщину в черном: та будто выходила из этого тумана – именно к ней.
Инга сбросила ноги с кровати, встала, и ее даже качнуло после короткого забытья.
– Фу, – выдохнула она.
И вновь услышала тот же голос женщины, только более требовательный: «Посмотри же в окно – найди меня!»
Ингу странным образом потянуло к окну, но словно четкая преграда встала между ними. Подходить не стоило, но и забыть голос было невозможно. Хотелось понять: что это? Страшный вечер, странная ночь. Но ничего уже не забудешь, не вычеркнешь, не выжжешь никаким огнем. Тавро поставлено. Клеймо запечатлено на всю оставшуюся жизнь.
Девушка преодолела невидимую преграду и оказалась у окна. Она глянула вниз, на освещенный фонарем асфальтовый пятачок, тут же отпрянула – и, леденея, вновь приблизилась к стеклу. В центре пятачка стояла женщина в черном плаще, стянутом на узкой талии широким ремнем, с высоким поднятым воротником, в черном берете, заломленном набок, из-под которого выглядывало светлое каре, и красном шарфе, густо-кровавом, повязанном поверх воротника плаща. Страшно было то, что незнакомка сразу увидела ее! И теперь прицельно смотрела на нее. Инга все поняла: это была та самая женщина из ее недавнего короткого сна, лица которой она не успела разглядеть! И это был тот самый искусный манекен, который она так бесцеремонно разглядывала, пытаясь заглянуть в неведомые тайны, и который сам, будто все поняв, вдруг посмотрел на нее из витрины магазина. Женщина в плаще и берете подняла руку в черной кожаной перчатке и указала на окно Инги – будто бескомпромиссно говорила: «Я увидела тебя!» А потом женщина-манекен улыбнулась – и это была хищная змеиная улыбка, которую Инга запомнила еще вечером.
Женщина улыбнулась и двинулась в сторону ее подъезда…
Вот теперь Инге стало страшно по-настоящему. Позвонить в полицию? Но что им сказать? За ней охотится манекен? Она закрыла лицо руками. А может быть, это сон? Продолжение кошмара?
Непослушными руками она схватила телефон и набрала номер Вадьки Комарова.
– Алло? – сонно спросил тот. – Инга?
– Да, да!
– Секса хочешь?
– Нет!
– Зря.
– Меня преследуют, Вадька.
– Кто?
– Эта сука из магазина! Эта тварь! Манекен! Дьяволица!
– Манекен? Ты обкурилась, что ли?
Инга услышала шорохи за окном, будто кто-то пытался забраться по стене.
– Мне страшно, Вадька! Она лезет ко мне!
– Ну точно обкурилась. Только «Скорую» не вызывай – проблемы будут. Я потом приеду, детка.
– Сейчас приезжай!
– Я в отрубе, детка! Еле добрался до дома. Родители чуть не пронюхали. Ты успокойся, главное, не бери в голову…
И вновь шум за окном, но уже куда громче. Инга дернулась и выронила телефон. Но он больше не занимал ее. Сюда забирались?! На третий этаж?! Вот громыхнула водосточная труба, задребезжало стекло, а потом раскололось. Совсем рядом! Преодолев страх, Инга подлетела к окну, но ничего не увидела. И тут догадка поразила ее. Она выбежала в коридор, затихла и… прислушалась. В соседней комнате, наглухо запертой, с древними воспоминаниями малознакомых людей, кто-то был. Это там громыхнуло окно! И уже послышались тихие шаги – кто-то подходил к дверям. Инга отступила и уперлась спиной в вешалку – в плащи и пальто. За дверью годами запертой комнаты стояла тишина. И вновь Инга подумала, что она спит, это – ночной кошмар. На самом деле она сейчас мечется по кровати, в поту, комкает простыни, неистово крутит головой, пытаясь вырваться из цепких лап ужаса.
Замок запертой комнаты щелкнул, и дверь пошла вперед, открывая тьму и знакомый силуэт женщины…
Инга задохнулась, но не закричала. Конечно, это был кошмар! И сейчас она проснется, как всегда бывает, когда ночной ужас заполняет собой все.
Гостья вышла вперед. В черном плаще с поднятым воротником, в черном берете и красном шарфе. С той же улыбкой и цепким взглядом. Она и впрямь влезла по стене? Как кошка? Как змея? Как упырь, который взбирается по вертикальной плоскости, может проникнуть в любую щель и оказаться над изголовьем твоей кровати? Откроешь глаза – и он будет последним, кого ты увидишь?!.
– Ты ведь должна была догадаться, что я приду за тобой? – спросила женщина.
В ее голосе звучали металлические нотки. И очень человеческая насмешка.
– Кто ты? – заплетающимся языком пролепетала Инга.
– Тебе этого не понять, девочка, – ответила незваная гостья.
– Ты – не живая.
– Как знать, как знать…
Гостья не спеша развязала узел кроваво-красного шарфа на поднятом воротнике плаща и стала медленно стаскивать
