В такие моменты я строго свожу к переносице брови, грозно наступаю на парня, а затем подхватываю на руки, подбрасываю к потолку, переворачиваю вниз головой и кружу вокруг своей оси, громко смеясь и слушая счастливый визг. Правда, после карусели Глеб частенько икает, а жена смотрит на меня с укором, но радость сына превыше медицинских показаний и советов из интернета.
— Заработался? — улыбается малышка, заходя и прикрывая дверь. — Мы соскучились.
— И я соскучился. Где тут мой разбойник, зашедший в кабинет? — поднимаюсь, пересекаю комнату и хватаю хихикающую хитрюгу. По порядку следую привычному обряду, кошусь на Киру и понимаю, что скоро каруселить я буду с двумя.
Отвизжавшись, Глеб спрыгивает на пол и бежит к камину раскладывать поленья. Это ещё один момент нашей сложившейся жизни. Он устанавливает их домиком, я подпаливаю лучину и передаю своему маленькому мужчине для самостоятельного розжига дров.
— Ты как, малыш? Зачем встала? — обеспокоенно вглядываюсь в бледное лицо Ники и провожу пальцами по скуле.
— Поспала, отдохнула и чувствую себя хорошо, — склоняет голову, ластясь щекой о ладонь. — Выяснили что-нибудь?
— Пока нет, — целую её в лоб и ныряю носом в волосы, пряча глаза и беря паузу.
Не знаю, что ей сказать. Признаться в почти состоявшемся покушении? Взволновать ещё больше? Увидеть в глазах страх? И в то же время нарушаю своё слово не врать, боюсь показать свою беспомощность, не оправдать её надежд. Она ведь вернулась ко мне с условием, что последствия моего образа жизни не коснуться семьи.
— Я во всём разберусь. Нужно время. Больше такого не повторится, — обещаю, а у самого сердце рвётся из груди. Вдруг не справлюсь? Вдруг не уберегу?
— Знаешь, я попросила вернуться домой. Чувствовала тревогу, как будто должно случится что-то плохое. Чушь, наверное, но последнее время как-то неспокойно. Может накручиваю себя, может послеродовая депрессия.
— Просто нехватка секса, — горячо шепчу на ухо, прикусывая мочку. — Петтинга не достаточно. Мой член бредит о твоей киске.
— Надо попасть ко врачу, — отвечает тихим, дрожащим голосом.
— Завтра поедем, заодно пообедаем в итальянском ресторанчике, — переключаю её на более приятную тему, избегая неудобных вопросов, на которые у меня нет ответов.
Мы разжигаем камин, располагаемся на ковре перед ним, раскидав подушки и пледы. Ужинаем здесь же, не желая выходить и сталкиваться с миром. Кира уснула, Глеб клюёт носом, пламя трещит, а я не отвожу взгляда от жены. С каждым годом она становится красивее, сочнее, мягче, женственнее. У неё несгибаемый стержень внутри, завидная сила воли, и всё это сокровище обволакивают умопомрачительные округлости.
Утром я бредил полноценным доступом к телу, а сейчас мечтаю завалить её в кровать, раздвинуть ножки и зарыться лицом в нежные складочки. Кажется, я даже облизываюсь, ярко представляя её вкус на губах и языке. Чудесную картину прерывает звонок телефона, и на экране высвечивается Макс.
— Видел в новостях твой покорёженный кортеж, — сходу начинает Максим. — С вами всё в порядке? Что с Никой, с детьми?
— Всё нормально. Просто испугались, — поднимаюсь с пола и выхожу в коридор.
— Испугались? Всего-то? Машина взорвалась! Причём та, на которой ездит моя сестра, а ты говоришь, просто испугались! — громыхает динамик возмущением Неверова.
— Ника не знает про взрыв и, надеюсь, не узнает. Её вытащили и увезли до него. Гар считает, что это покушение, я с ним полностью согласен.
— Помощь нужна? Может, вывезти Веронику с детьми в Москву, пока ты разбираешься с проблемами? Там проще спрятаться, — генерирует идеи Макс.
— Я подумаю, Максим, а сейчас мне надо к семье, помочь уложить детей. Созвонимся завтра, — прощаюсь и отбиваю вызов.
Не даю любимой задавать вопросы, подхватываю Глеба, медленно моргающего, несу в детскую, укладываю в кровать, и он сразу отрубается. Нику ловлю, выходящую из смежной комнаты, где временно обосновалась Кира.
— Спит? — спрашиваем одновременно и синхронно киваем.
Захватываю жену в единоличное пользование, сдираю одежду, толкаю на кровать и дёргаю за щиколотки, стаскивая попой к краю и сгибая ноги.
— Двинешься с места, или сдвинешь ноги, высеку, — встаю на колени и жадно осматриваю розовую плоть.
Она блестит от влажности, манит, вызывает обильное слюноотделение. Склоняюсь, провожу по складочкам языком, присасываюсь к пульсирующему бугорку и проникаю пальцами в горячую щёлочку. Ника издаёт гортанный стон, впивается ногтями в волосы и подаёт бёдрами вперёд. Лижу, покусываю клитор, играюсь с губками и наращиваю темп, трахая пальцами. Киска сочится, мелодично хлюпает, щедро отдаёт дурманящие соки, и я рычу, выпуская на мгновение зверя, требующего испробовать вкус своей самочки.
Малышка замирает, протяжно воет, выгибается в спине и содрогается, кончая, а я судорожно слизываю всё, не желая упустить хоть каплю.
Усталость берёт своё, и Ника сразу засыпает. Подтягиваю её наверх, укрываю одеялом и иду принимать прохладный душ. Несколько движений руки, крепко сжимающей член, и на кафель брызгает мутная жидкость.
— Ничего, дружок. Завтра ты дорвёшься до своих дырочек, — уверяю скучающего Дамира младшего, и он согласно дёргается в ответ.
Залезаю под одеяло к жене, прислоняюсь к её спине и вкладываю член между ягодицами. Тепло, приятно, правильно. Ника во сне крутит бёдрами, втирается покрепче в пах и накрывает ладонью мою руку, лежащую на мягеньком животике. Вот именно так, вместе, навсегда.
Глава 11Вероника
— Подождите с Кирой здесь. Я быстро, — затормаживаю перед кабинетом гинеколога и указываю на диванчик.
— Нет. Я пойду с тобой, — упирается Мир, набычившись и сопровождая отказ тяжёлым взглядом из-под бровей.
Мне и так неловко от сопровождения охраны, следующей за нами по коридору, взяв в кольцо и смещая в стороны людей, попадающих на пути, а демарш мужа смущает ещё больше.
— Господи, Мир. Ну что со мной может случиться за дверью? Четвёртый этаж, отсутствие запасного выхода.
— Одна ты не останешься, — рыкает, отметая возражения. — Либо выбирай смертника из парней, которого я лично потом закопаю за увиденное и услышанное в кабинете, либо идём вместе.
Смотрю на напрягшихся мужчин, опустивших в пол глаза и, кажется, переставших дышать, устало выдыхаю и надавливаю ручку, открывая дверь. Детский сад, честное слово! Надо же быть таким больным на голову собственником!
— Вероника Дмитриевна… Дамир Авазович, доброе утро, — запинается Елена, не ожидая такого рвения со стороны Захратова. — Вы на совместный осмотр?
— Вероника на осмотр, я на просмотр, — ничуть не смущаясь заявляет Мир.
— Что ж, присаживайтесь, — берёт себя в руки врач. — Лабиопластику и мастопексию обсудили? Будем делать?
