ситуацию со львами. Их головы начали покачиваться, их недоверчивые глаза обратились к Михаилу, они сжимали кулаки, проверяли свои карманы и что-то щебетали друг другу, вероятно взвешивая варианты. Обсуждение закончилось; Яссим, взглянув на хозяина исподлобья, зловеще пригрозил, «Имейте ввиду, что нас в Ужуре больше, чем вы думаете. Наши молодцы не теряют времени даром и в данный момент следят за вашей семьей. Мы будем продолжать держать их под колпаком до тех пор, пока боеголовка не будет доставлена в Пакистан. Отвечайте, сколько времени вам потребуется, чтобы отвезти мешок?» Михаил почувствовал внезапный холод в желудке. Такого поворота событий он не ожидал. Он не был уверен, что у генерала Костылева имеется в городе достаточно много агентов, чтобы защитить его жену и дочь от этих бесноватых фанатиков. Сердце бедняги сильно забилось, а по телу побежали мурашки. Тем не менее, пряча чувства и эмоции под маской безразличия, он спокойно ответил, «Два часа максимум.» «Хорошо. Вы можете ехать», Яссим разрешающе махнул рукой. Михаил перекинул мешок через плечо. В своей телогрейке и высоких черных сапогах он напоминал грузчика из морского порта. Громко ступая, он вышел во двор, где был припаркован его мотоцикл, прикрепил ношу к сиденью и на полной скорости помчался прочь, преследуемый дюжиной весело лающих собак. В этом маленьком городке все было рядом и вскоре проселочная дорога привела его в тайгу. Михаил посмотрел в зеркало заднего вида. Никого. Шлейф пыли позади него медленно оседал на пустой дороге. Ветер стих. Под теплым голубым небом неподвижно стояли могучие, старые березы; их корявые ветви спутались в зеленую плотную массу. Здесь царила безмятежная тишина, нарушаемая лишь пением птиц. Михаил опять оглянулся. Никто не следовал за ним. Спрятав мотоцикл в кустах орешника, он отправился вниз по склону. Во влажной свежести леса жужжали комары. Толстая подстилка из опавших листьев источала пряный аромат. Высокие осины перешептывались, покачиваясь под редкими движениями напоенного хвойными запахами воздуха. На уютной круглой полянке журчал небольшой ручей. Он низвергался с холма, обнажая темную глину, выступавшую из-под дерна. Ниже вода широко разливалась и затопляла противоположный берег. Подальше на возвышенности посреди чахлых кустарников, росли высокие сосны. Гниющие гигантские стволы, опрокинутые предыдущими бурями, проглядывали среди камышей.
На мелководье торчало несколько обросших мхом гранитных валунов. Солнце сверкало в хрустальных струях, в которых резвились и грелись стайки рыб. Перепрыгивая с камня на камень, Михаил перебрался на другой берег. Он оглянулся. Здесь было сумрачно и сыро. Глухая таежная чаща, занятая своей жизнью, не замечала присутствия человека. Маленький олень с обиженной мордой осторожно пробирался сквозь кусты ольшаника. Его мех был коричневым, а на боку зиял заживший шрам. Между елок мелькал рыжий хвост лисицы, гоняющейся за проворным зайцем. Высоко над деревьями с громким карканьем носилась стая ворон. Но Михаил не замечал ничего вокруг, занятый поисками хранилища для своего сокровища. Наконец он нашел подходящее место. Быстрым движением руки он засунул мешок в дупло сломанной сосны и наполнил его перегнившей хвоей. Вернувшись к мотоциклу, он доложил по радиопередатчику, «Товарищ генерал, говорит Михаил Белов. Я нахожусь в тайге, в пяти километрах от Ужура, к северу от Никольского шоссе. Я положил сумку в дупло дерева. Какие ваши приказания?» Он внимательно слушал ответ. На несколько мгновений воцарилось молчание. Он надеялся, что генерал записал заранее условленное «место в тайге» — на тот случай, если Михаил никогда не вернется домой. На случай, если Глаше и Кате понадобятся деньги и никто, кроме него, не сможет их найти. Но вот, наконец, он услышал ответ, «Принято к сведению. Продолжаю, как запланировано».
Глава третья
Генерал Андрей Иванович Костылев, невысокий, толстенький, лысеющий человек средних лет, закончил инструктаж Михаила и повесил трубку. Из окна своего кабинета в Москве он видел Лубянскую площадь, в центре которой стоял опустевший постамент, откуда пару лет назад разгневанные москвичи сбросили статую основателя ЧК/ГПУ/НКВД/КГБ/ФСБ тов. Феликса Дзержинского. Безразличный к переменам, густой поток транспорта обтекал площадь по кругу. «Действительно, идеи, овладевшие массами, становятся материальной силой», генерал продолжал философские рассуждения. Повернувшись к посетителю, он хлопнул ладонью об стол и для убедительности повертел пальцами. «Мы ведь все это изучали в партшколе, дорогой товарищ. Неужели забыли великого Ленина?» Костылев противно усмехнулся и платочком обтер свой широкий вспотевший лоб. «Идеи являются самым мощным оружием в мире,» наставлял он, «потому что они мобилизуют людей и направляют их действия. Хорошие или плохие — в зависимости от идей, заложенных в их головах. Группы лиц, увлеченные вредоносными идеями, представляют собой опасность для общества. Таких следует нейтрализовать, противопоставляя им другие идеи. Или же, если носителей вредоносных идей удастся задержать, арестовать или физически уничтожить, такая мера будет вполне достаточной для урегулирования неприятной проблемы». «Но кто решает, какие идеи хорошие, а какие плохие для благоденствия нашей родины?» спросил Костылева его гость, начальник Управления контрразведывательного обеспечения стратегических объектов. Он был выше Костылева и шире в плечах и держался с некоторой надменностью. Он не был непосредственным начальником Костылева, но превосходил его по званию. Гость предпочел оставаться стоять на ковре посреди кабинета, засунув правую руку за борт увешанного медалями кителя — в привычной позе выдающегося деятеля истории. Его грудь выгнулась колесом, а голова была высоко поднята, напоминая Муссолини, принимающего фашистский военный парад в Риме. Внезапно почувствовав себя некомфортно, он слегка передвинулся на ногах, его глаза отразились в стеклянной дверце книжного шкафа — он любовался собою. «Идеи хороши только тогда, когда они приносят пользу всему обществу и не вредят никому,» устремив взгляд в окно, не уставал проповедовать Костылев, «или, по крайней мере, не мешают людям подчиняться правительству и властям. Бессмысленные идеи должны относиться к категории хороших идей, поскольку они отвлекают внимание населения. Мы могли бы даже назвать такие идеи весьма полезными». Довольный остротой генерал по-детски рассмеялся и, наклонившись вперед, поставил локти на стол. Блестевшие на его форме медали и ордена, тихо звякнули. Поправив разноцветную орденскую планку, он изрек, «Мир кишит идеями, а их приверженцы постоянно борются друг с другом». Он продолжал говорить и смеяться и даже захлопал в ладоши. «А потом вступаем мы и бьём по головам тех, кто одолел». Генерал пришел в полный восторг и на его губах выступили вспенившиеся слюни. «Нo нас волнуют только государственные интересы Российской Федерации и ничего больше,» раздраженно отрезал гость, «и я вижу новую угрозу для нашей страны, возникшую в Сибири». Он коротко дернул своей черной кучерявой головой, обозначая серьезность утверждения. «Не думаю,
