Отправляем бандитов чистить зубы и начинаем уборку кухни. Полчаса – и кухня блестит. Пойдём посмотрим, что творится в ванной. Судя по ору, что-то жуткое.
Ванная. Лёгкий шок. Впрочем, как всегда, когда приходит в гости десятилетняя Мара. Двойной тариф. Вернее, тариф тот же самый, а вот работы вдвое больше. Полная ванна воды. Всё что можно – от мыла и шампуней до полотенец и коврика – мокнет именно там. Зеркало забрызгано так, что разглядеть в нём хоть что-то практически невозможно. Считаем до десяти… Нет, пожалуй, до десяти – это было на кухне. Тут и досчитав до ста не успокоиться. Немного отборного мата – и можно приниматься за уборку. Мокрые полотенца с ковриком заброшены в стиральную машину. Пока Иренэ не видит, простирываем всё вместе. Коврик стирался пару дней назад, так что ничего страшного. Зеркало отмыто. Пол чистый. Интересно, чем заняты дети? Хотя, слышно, что мирно играют. Так мирно, что потолок сыпется.
Снова в детскую. С изяществом горных мустангов компания малышей проскакала в зал, оставив Наташу обозревать последствия. Отборный мат уже не спасёт. Кажется, сегодня её приглашали на дискотеку? Не пойдёт? Фигушки! Побежит. И на всю ночь. Только бы не видеть эту семейку Адамс.
До прихода Иренэ и Абилио осталось два часа. Можно, конечно, убираться и убираться, а можно и подумать о себе, выработанной и несчастной.
Развернувшись, Наташа вышла из детской и направилась в кухню. Кофе с молоком и бутерброд постепенно восстанавливали нарушенный дисбаланс. Спокойствие, только спокойствие. Суббота как суббота. Завтра она отдохнёт.
– Натали, – удивлённый голос Адрианы вывел её из расслабленного состояния, – почему не убрана детская?
– Потому что некоторые пачкают быстрее, чем я убираю, – спокойно ответила Наташа, отпивая большой глоток кофе.
Долгое время Наташа стеснялась разговаривать на испанском. Её познания ещё не давали ей возможности правильно донести свою мысль. И Адриана привыкла к молча исполняющей любую её прихоть прислуге. Но с некоторых пор Наташа начала отвечать. Она по-прежнему говорила с ошибками, путая падежи и род существительных, но даже эти неуклюжие предложения были явным проявлением протеста в глазах Адрианы.
Сев на табуретку напротив Наташи, девочка презрительно улыбнулась и вежливо заговорила:
– Ты знаешь, что если я скажу маме, то на следующий день ты вылетишь отсюда прямиком под мост?
В другое время Наташа бы расстроилась, испугалась, но сегодня что-то пошло не так. Так же вежливо улыбнувшись зарвавшейся девчонке, она отодвинула чашку.
– Ты не права, – как можно любезнее произнесла она. – У меня здесь есть друзья. Поэтому я вылечу не под мост, а к ним домой. И поживу там некоторое время. Пока не найду новую работу. И буду нянчить других детей. И, может быть, они будут относиться ко мне лучше, чем ты. И тебе мама найдёт другую няню. И ничего страшного не случится. Так что можешь рассказывать маме. У меня тоже сегодня будет что ей рассказать.
Растерянно хлопнув глазами, Адриана медленно поднялась и вышла из кухни. Ор в зале тут же прекратился.
Вымыв чашку, Наташа принялась за очередной виток уборки. Она, конечно, может рассказывать что угодно, про то, как она легко справится с трудностями, но всё же лучше эти трудности не создавать.
В детской был снова бардак. Сев посреди комнаты, Наташа придвинула поближе коробку из-под игрушек и начала складывать в неё кусочки Лего-конструктора. Сзади что-то зашуршало. Обернувшись, она еле сдержала улыбку. Все трое проказников, показательно вздыхая, собирали разбросанные вещи. Когда детская снова приняла нормальный вид, Адриана подошла к Наташе и, пряча глаза, протянула ей мизинец.
– Мырыз? – прошептала девочка.
Наташа даже не сразу поняла, что она хочет. Нетерпеливо дёрнув рукой, Адриана схватила её мизинец и старательно прошептала:
– Мырыз, мырыз, нэ дэрыз?
– Не дерись, – засмеялась Наташа, цепляясь мизинцем за палец девочки.
– И маме не расскажем? – Адриана просительно закусила губу.
Конечно, не расскажем. А зачем? Можно подумать, ты сама додумалась до этого: если Наташа что-то сделает не так, то её выкинут из дома в тот же день. Не мама ли тебе это внушила? Так что рассказывать маме то, что она и так знает – нет смысла. Но что-то до маленькой Адри, кажется, начало доходить.
В два часа вернулись с работы Иренэ с Абилио. Обед и сиеста. Дети тихо смотрят мультики. Сиеста – это святое. Заполнив посудомойку, Наташа зашла в свою комнату. Можно немножко отдохнуть. Как только включается телевизор – в квартире наступает благодатная тишина. Причём мультики смотреть можно, только когда дома родители. Чтобы любимые чадушки не действовали папе с мамой на нервы.
Подкрашивая ресницы, Наташа расстроенно смотрела в зеркало. Осунулась, похудела… Ну и ладно. Через три года, пять месяцев, двенадцать дней, восемь часов и семь минут она будет дома. Именно столько времени надо, чтобы скопить на малюсенькую квартирку в старом районе Черкасс. Там и отъедимся.
Ровно в шесть вечера заспанный Абилио вышел из своей комнаты. Махнув рукой, Наташа сдала пост и выскочила за дверь. Свобо-о-о-да!!! Аж до понедельника. Сегодня она переночует у Нины. Сколько раз уже та предлагала, но было как-то неудобно. Что подумают Абилио и Иренэ, если она не вернётся домой ночевать? Всё-таки работает с детьми. Но сегодня ей было наплевать на мнение окружающих. Переночует в чужой комнате. В тишине. И никто утром не будет скрестись в её комнату со словами: «Натали, я кушать хочу». Почему-то и Симон, и Адриана всегда будили в воскресенье её, а не своих родителей. Может быть, потому что она, в отличие от Иренэ и Абилио, вставала и кормила? Несмотря на то что воскресенье – её выходной день.
В кафе было по-субботнему шумно. Мамаши с детьми заняли почти все столики. Малыши бегали, шалили, бросались жареной картошкой, но никто не делал им замечания. Яростно жестикулируя, женщины были заняты собственными разговорами. Проходя мимо одного столика, Наташа едва успела увернуться от малыша, перевернувшего стакан с кока-колой. Не отрываясь от беседы с подружкой, его мама наспех вытерла стол салфеткой и, казалось, снова забыла о сыне. Ни замечаний, ни объяснений, как надо вести себя в общественном месте… Правильно это или нет? Наташа уже не задумывалась. Просто принимала испанцев такими как есть. Шумными, весёлыми. Сидят в ресторане, орут, так что сами себя не слышат. Вдруг ни с того ни с сего подскочили, потопали, пальцами над головой пощёлкали, типа фламенко станцевали, сами себе похлопали и дальше орут.
Нина сидела за столиком в компании девушки. Наташа присмотрелась. Кажется, раньше она её не видела.
