Она не ответила. Усмехнулась и допила коньяк. Над столиком повисло молчание.
Море расшумелось еще пуще. Три курортницы, бросая на мою собеседницу ледяные взоры, принялись собираться.
— Вы умеете гадать на кофейной гуще? — вдруг спросила она.
— Не люблю гадать. Чему быть, того не миновать.
— Вы фаталист? Печорин?
Я усмехнулся:
— Скорей Максим Максимыч.
— А я гадаю. По книгам. По рукам… А все-таки лучше всего выходит по кофе. Дай мне твою чашку.
Я не ослышался. Она сказала мне «ты». Я был покорен. Я был в полоне. Безропотно передвинул ей по столу чашку.
Она слегка покрутила гущу, а затем быстрым движением опрокинула чашку на блюдце.
Уже совсем стемнело — только качался от ветра фонарь перед входом в наше кафе да грохотало море. По набережной зябко проходили курортники в накинутых на плечи кофтах. Ветер трепетал рукавами.
Незнакомка резко перевернула чашку и сосредоточенно уставилась на кофейный узор. Прошла минута. Вдруг она побледнела и резким движением отодвинула блюдце.
— Что там?
— Хочешь — смотри.
Я придвинул чашку к себе. Всмотрелся.
— О! Там написана фамилия будущего президента!
— Не смешно, — строго сказала она. — Смотри лучше.
— Чей-то рот. Широко открыт. Кто-то кричит!
— Это женский рот.
— Ну и что? — Я внимательно взглянул ей в глаза. — Женщины кричат по разным причинам.
Она отвела глаза. Она по-прежнему была бледна.
— Пойдем отсюда, — вдруг сказала она.
— Я знаю хороший ресторанчик.
— Нет. Проводи меня домой.
— У меня машина.
— Тогда довези.
Мы вышли из кафе и пошли через набережную к моей старухе «Ауди». Девушка молчала, зябко обхватив себя руками.
Я открыл перед ней дверцу и усадил в теплое авто, нагретое за день. Сел рядом с ней. Включил зажигание. В машине было темно.
— Дай мне сигарету, — глухо сказала она.
— Лучше я тебя поцелую.
Она не ответила.
Я повернулся к ней, погладил по щеке и поцеловал в губы. Она ответила на поцелуй. Затем обняла меня за шею правой рукой и стала целовать — сильно, страстно.
Когда кончилось дыхание, я оторвался от нее и хриплым голосом сказал:
— Говори, куда ехать.
* * *
Дом стоял на обрыве. Где-то там, внизу, грохотало море.
Мы въехали во двор. Каменный трехэтажный дом не светился ни одним окном.
Мы вышли из машины. Девушка взяла меня за руку и повлекла к ступенькам. Отворила мощную дубовую дверь. Мы вошли. Она не стала зажигать свет. В темноте дом казался огромным.
Я обнял ее. Тело было упругим и гладким. Я гладил ее и целовал — губы, шею, плечи. Я потерял голову.
— Подожди, — шептала она, — не спеши…
Я стал расстегивать пуговицы на ее костюмчике. Она была вся мягкая и податливая под льняной тканью. Лифчика не было. Моя рука коснулась ее прохладной груди.
— Ну не торопись же ты… — задыхаясь, говорила девушка.
Я нашарил «молнию» юбки. Стал дергать ее.
Она вдруг с силой ударила меня кулачками в грудь. Я отлетел.
Она залепила мне пощечину и неожиданно закричала:
— Не торопись, я тебе говорю!
И тут в доме вспыхнул свет. Яркий свет.
Инстинктивно я зажмурил глаза, а когда вновь открыл их, то увидел: моя пассия, раскрасневшаяся, наводит порядок в одежде. Ярчайшая люстра освещает огромный высокий зал. В зале пустынно. Потухший камин. А посреди — два кожаных кресла. Между ними — шахматный столик.
Дубовая лестница ведет на второй этаж.
А на верхней ступени стоит маленький человечек, весь в черном, и держит пистолет.
— С прибытием, — низким голосом сказал человечек и стал медленно спускаться по лестнице, держа меня на прицеле.
Он был маленького роста, с огромной головой и огромной грудной клеткой. Туловище его было слегка скособочено. Одну ногу он приволакивал. Голубые водянистые глаза — ясные, умные, беспощадные глаза! — были устремлены прямо на меня.
— Добро пожаловать, — радушно осклабясь, говорил, спускаясь, человечек. — Рад видеть вас у нас в гостях. Меня зовут Юрий Юрьевич. А это, — он кивнул в сторону незнакомки, — моя жена.
Она стояла, закрыв глаза и прислонившись к дверному косяку. Лицо ее раскраснелось, дыхание никак не могло успокоиться.
— Ее зовут Ядвига, — продолжал калека, спустившись с лестницы. — Вы, впрочем, с ней уже, наверное, знакомы… А вас как величать?
— Павел.
— Вот и чудненько… Яденька, солнышко мое, возьми еще один пистолетик. А то парень крепкий, того гляди брыкаться начнет.
Моя прелесть беспрекословно оторвалась от стены, подошла к шахматному столику и достала из потайного ящичка пистолет.
— Ты на него направь, на него…
И опять прекрасная незнакомка выполнила команду монстра.
— Присядем, — молвил калека и сделал приглашающий жест в сторону кресел.
Я пожал плечами и уселся в одно из них. Юрий Юрьевич взгромоздился на другое.
Ядвига отошла к окну. Ее точеная фигурка была напряжена. Губы плотно сжаты. Однако пистолет в ее руках направлен точно на меня.
— А вы человек авантюрный, — молвил хозяин. — Ехать неизвестно с кем, в ночь, неизвестно куда…
Он укоризненно покачал своей огромной головой и противно захихикал.
— Ну а раз уж вы сюда прибыли — придется вам… Тем паче вы, кажется, человек азартный… Играть любите? — Он строго вперился в меня своими жесткими глазами.
Я пожал плечами.
— Ну, любите — не любите, а придется. — Он опять захихикал. — Мы-то вот с Ядечкой играть о-очень любим… Это, знаете ли, не дает соскучиться — здесь, в этом доме… Дом большой, на горе… Море шумит… ветер воет… тоскливо… Верно я говорю?
Я промолчал.
— А игра у нас будет простая. Ты, Пашуня, человек, видно, интеллигентный. В шахматы играть умеешь… Так почему бы нам не сгонять партию?… А?… Скоротать вечерок?
Я пожал плечами:
— А почему не в дурака?
— Слишком случайная игра.
— В преферанс?
— Вдвоем неинтересно. А Ядька не умеет. Так что пусть будут шахматы.
— Воля ваша. Я к вам не напрашивался.
— Ты на Ядьку напрашивался. — Калека ухмыльнулся. — Вот и сыграем на Ядьку. Если выиграешь — получишь ее…
— А если ты выиграешь — ты ее получишь?
— Ха. Ха. Ха, — деревянно рассмеялся хозяин. — Ценю твой юмор. Но она и так моя. Поэтому, если я выиграю, я получу твою жизнь. Как тебе такие условия? Любовь или смерть — хорошие ставки… будоражат…
— А если я откажусь?
— Ну, — засмеялся он, — знаешь такое правило: отказавшемуся от игры засчитывается поражение… Яденька нам сейчас кофейку сварганит… Смотри, какая лапуля — хороший приз, а?
* * *
Рассказчик закурил.
— Ну а что было дальше? — нетерпеливо спросил я.
— А я все думал, — усмехнулся Павел, — зачем это полковник Ходасевич включил в нашу опербригаду одних шахматистов… А я,
