опекой на своем «пятачке», с решительным столкновением в отборе, а не с имитацией таких столкновений, что чаще всего и происходит в нашем чемпионате. А пример брать есть с кого. Команда ЦСКА в этом плане заметно впереди других, а такие игроки, как Давыдов, Федоров, Чибирев, Буцаев, на наших глазах уже меняют лицо советского хоккея.
Уверен, что и уменьшение хоккейных площадок до размеров, принятых в НХЛ, и определенная стимуляция (судейством, отношением прессы, телевидения) силовых единоборств и многое другое, в том числе организационные моменты, смело взятые у профессионалов, помогут не только вернуть зрителей на трибуны, но и воспитать сильных, волевых мастеров, которых все более недостает нашему хоккею в последние годы. Даже самые интересные матчи наших чемпионатов, как правило, не отличаются высочайшим психологическим напряжением с последующими разрядками (например, ЦСКА — «Крылья Советов» в первом круге прошлого сезона). Такой хоккей нравится только специалистам, а не зрителям. Зритель придет тогда даже в спортзалы с трибунами на 10 тысяч мест, а именно такие начали прозорливо строить канадцы еще в начале века: он придет, когда увидит рациональную технику, мощь, силу, напор, сменяющие друг друга яркие игровые эпизоды, голевые моменты, единоборства, пусть и весьма жесткие. Зритель любит яркое, выпуклое зрелище. Словом, нам надо быстрее отказаться от пресного хоккея, от вялой игры, приблизиться к «хоккейному бою», в определенном, конечно, смысле. Такой хоккей, о котором напрасно нам толковали, будто «такой хоккей нам не нужен», хоккей различных столкновений способствует проявлению воли в каждом спортсмене, борьбе до конца, независимо от счета, содействует перехлесту эмоций. Все это — в природе хоккея с шайбой. Наш же хоккей, пожалуй, недалеко ушел от русского хоккея. А столкновения, единоборства, порой яростные, так же естественны для хоккея, как крик толкателя ядра в момент выбрасывания снаряда.
Далее. Слишком долго «большие» звезды играют в нашей сборной. Нельзя выступать в ее составе по 10—12 лет. За эти годы стареют целые поколения игроков. Нельзя также, чтобы во главе сборной по 10 и более лет стоял один тренер, к тому же возглавляющий клубную команду. При таких условиях он неизбежно подомнет под себя всех и вся, что у нас в конечном счете и произошло. Это обстоятельство не способствует также и конкурсному отбору игроков в сборную, а значит, ее успехи и неудачи больше зависят не от игроков, а от тренера. Четыре года, максимум второй такой срок — вот предел времени для работы главного тренера сборной, но обязательно по контракту и обязательно — с уходом из клуба. Только тогда тренер сможет привлечь в национальную команду объективно сильнейших игроков. Наша сборная побеждает на чемпионатах мира теперь уже не всегда, теперь уже со срывами и все труднее, хотя выступает против команд Чехословакии, Швеции, Финляндии, которые недосчитывают порой до 20 лучших хоккеистов, да против канадцев, которые выступают далеко не первыми номерами, едва ли не сотыми иногда.
Нам необходимо, кроме всего прочего, возродить традиции проведения тренерских советов на более высоком уровне. В них должно собрать весь цвет тренерской мысли. Тренерский совет не призван отнюдь руководить сборной — это привилегия главного тренера. Но он может и обязан разрабатывать глобальные решения, от которых зависит перспектива. В нынешнем же виде этот совет попросту «придавлен» сверху члены совета предпочитают высказывать свои ценные идеи в кулуарах. И наконец, два слова о печати. Важно исключить какое-либо давление на прессу, она же должна соблюдать сугубую объективность. Но не надо бояться журналистам ни хвалить, ни критиковать. Умный человек легко переживет и острые стрелы критики, и неуемный восторг. Для многих требуется душ — кому холодный, кому горячий. Ведь и это — стимул. Нужна ассоциация журналистов, пишущих о хоккее и специальный хоккейный журнал или газета. Есть нужда и в объединении хоккейных статистиков. Цифр в нашем деле уйма, но порой слишком уж они разнятся у разных статистиков.
Вот, пожалуй, и все о ВВС, о ее хоккейных ветеранах. Их мысли, суждения, воспоминания. В те уже слегка подернутые дымкой времена, когда едва народившуюся фронтовую вольницу власть одергивала резким окриком, загоняла в трясину нелегкого быта, когда все и всюду — от школы до театральных подмостков — было регламентировано, спорт был не то, что сейчас. То была отдушина, единственное, что нам не изменяло, разрешало разноголосицу мнений, убеждений, разноликость привязанностей. Только там существовал эмбрион нынешнего плюрализма. Как не вспомнить с благодарностью хотя бы только за это спорт и спортсменов наших. И в том числе первую команду ВВС, полет которой оборвался под Свердловском, и вторую, блиставшую. И все же вместе со многими хочу спросить: неужели нельзя Спорткомитету или, может быть, армейскому клубу придумать что-нибудь, чтобы увековечить в нашем спорте память о погибших 40 лет назад ребятах? Помню, существовал какое-то время турнир памяти Зикмунда, но уже лет пятнадцать тому, как он выдавлен из календаря. Может быть, определить какой-то день и в момент старта соревнований объявлять минуту молчания? Вновь учредить турнир памяти разбившейся ледовой эскадрильи? Не берусь высказаться бесповоротно. Но что-то непременно нужно предпринять.
Пробежал исписанные страницы, проплыли лица, имена, слова. Еще раз вслушался в беседы с Шуваловым, Пучковым. Как же расшифровать ВВС за вычетом известной военной аббревиатуры? Взяли весь «Спартак»? Взяли всех спортсменов? Ватага Васи Сталина? Но если вникнуть в смысл, в нашу благодарность тем ребятам за смелость, мастерство, молодечество, если оценить нынешнюю приверженность своему делу ветеранов, то лучше так:
Великая Верность Спорту.
