Я не думаю, что это делает тебя совсем уж невинной, не так ли? Совсем не думаю. К тому же, чтобы залететь, тебе пришлось немного согрешить, не так ли? И я не вижу у тебя на пальце обручального кольца. Так что скажи мне, кто здесь невиновен?
Она услышала щелчки и поняла, что он фотографирует ее. Ходит вокруг нее, снимая ее с разных ракурсов. Она услышала, как он открывает и закрывает ящик позади нее, а затем услышала его приближающиеся шаги.
- Это не больно, - сказал он.
А потом его рука стала елозить по ее телу, втирая какой-то вязкий лосьон без запаха в ее плечи, вниз по спине и талии. Облегчение наступило сразу. Но ее преследовала не сколько физическая, а моральная боль. Когда он добрался до ее ягодиц, было жутко больно, да, а когда добрался до грудей... Но больнее было от того, что этот больной сукин сын прикасается к ней в этих местах и что она не имеет права голоса. Она узнала, что существуют такие области боли, о которых она даже не подозревала.
- Ты мучишь меня, потому что я...?
- Я делаю это, потому что могу, Сара. Вбей это себе в голову. Потому что я могу. Но да, у меня также есть цель. Я расскажу тебе, как это будет, - сказал он почти мягко. - Ты когда-нибудь слышала об Организации?
- Нет.
- Так я и думал. Раздвинь ноги.
Она крепко сжимала их. Она не хотела, чтобы он прикасался к ней там. Хлыст не коснулся ее там, слава Богу, так что не было причины, а даже если бы и была причина, она...
- Я сказал, раздвинь их. Ты помнишь, что с тобой сейчас произошло? Всего пару минут назад? Ты хочешь, чтобы я повернул тебя и, может быть, попробовал с другой стороны?
Сара разжала ноги и прижалась к крестовине, дрожа. Она почувствовала, как он проводит мазью по ее половым губам. Его пальцы были грубыми, а мазь успокаивающей. Но дальше пальцы не пошли. Они оставили ее в покое.
- Это хорошо, - сказал он. - Ты сотрудничаешь. Я мог бы принудить тебя. Но дело не в этом. Суть в том, чтобы ты делала то, о чем я тебя прошу, потому что я прошу тебя.
Она почувствовала, как он встал, и услышала, как он расхаживает перед ней.
- Я не собираюсь сейчас много рассказывать тебе об Организации. Разве что скажу, что Организация очень могущественна. И что ты сейчас ее пленница, нравится тебе это или нет. А я твой хозяин. Я говорил, что знаю много о тебе. Что ж, вот лишь малая часть того, что я знаю.
Твое полное имя - Сара Эвелин Фостер. Ты родились 6 сентября 1955 года в Бостоне, штат Массачусетс, в семье Шап. Твои родители - Чарльз и Эвелин Шап из дома 221 по улице Саут Элм в Харрисоне, штат Нью-Йорк. Твоей матери шестьдесят восемь лет, а отцу семьдесят два. Ты преподаешь для детей с ограниченными возможностями в школе Уинтроп на 115-й Западной 77-й улице в Манхэттене. У тебя есть любовник по имени Грегори Гловер, который живет на Эмити-стрит, 224 в Райе и который сегодня утром в десять сорок пять отвез тебя на прием к доктору Альфреду Веллеру для аборта. Я ничего не перепутал?
У нее голова шла кругом.
Как долго он преследовал ее, чтобы знать так много?
- Как ты это узнал?
- Дело не в том, что я знаю лично, Сара. Это то, что знает Организация. И поверь мне, мы знаем многое. Это лишь верхушка очень большого айсберга. Но суть в том, что я уже говорил. Что у нас длинные руки. И мы получаем то, что хотим, так или иначе. Так что не думай, что ты в этом одинока. Это не так. Твои мать и отец тоже в каком-то смысле пленники. И Гловер. Даже твои ученики из школы Уинтроп тоже чертовы пленники. Как и многие другие. Это не только твоя проблема.
Так что все зависит от тебя, Сара. Если ты сделаешь то, что я скажу, ты не только избежишь еще одного подобного избиения, но и убережешь многих других людей, которые тебе небезразличны, в целости и сохранности и от очень глубокого дерьма.
- Почему? Что тебе надо от меня? - Она практически кричала на него. Не могла сдержаться. Это было безумие! Она чувствовала себя как приемник на перегрузке, практически чувствовала, как горят ее предохранители. - Что ты хочешь от меня?
- Я хочу, чтобы ты успокоилась, для начала. - Он вздохнул. - Слушай, у меня есть кое-какие дела, о которых нужно позаботиться. Я собираюсь спустить тебя вниз и снова поместить в Длинный Ящик. Ты сможешь отдохнуть.
Он серьезно считает, что я смогу отдохнуть в нем?
- Ты ведь не собираешься доставлять мне неприятности? Если я спущу тебя вниз? Помни, что я сказал. Жизнь и безопасность многих людей зависит только от твоего поведения и сотрудничества.
Может ли все это быть правдой? Может ли действительно существовать какая-то Организация, которая ждет, чтобы наброситься на моих родителей, Грега или детей? Или это его выдумка, которую он придумал, чтобы напугать меня?
Все это было запланировано, - подумала она. – В это были вложены силы и время. Гроб - то, что он называл "Длинный ящик". Крестовина для порки. Эта ужасная штука, которую он надел мне на голову. Само похищение, такое быстрое и чистое. Они выбрали именно меня. Может ли быть что-то правдой в том, что он говорил?
А женщина? Кем она была? Часть этой организации, чем бы та ни была? Если вообще эта организация существует, конечно.
Насколько она помнила, женщину она здесь не слышала. Но она помнила, как быстро и ловко вонзилась игла, направляемая ею.
Ей нужно было больше информации. Много больше. Сейчас сопротивляться ему было бесполезно.
- Я не доставлю никаких проблем.
- Хорошо. Тебе нужно в ванную? Я могу сводить тебя.
- Нет.
Когда он снял с нее наручники и повел через комнату, пленница попросила одежду, но он отказал ей. Он сказал ей, что она может снять повязку, как только окажется внутри, и что он скажет ей, когда это можно сделать, но что она должна держать ее под рукой и надеть, прежде чем он снова выпустит ее. Женщина попросила у него одеяло,
