Ознакомительная версия. Доступно 62 страниц из 309
моему, каковыми праведными его судбами и монаршеским премудрым смотрением вся строитца, о чем много глаголати несмь достоин. При сем доброго и долголетнего здравия и всех благ от Господа Бога тебе, государю моему милостивому, усердно желая, весма недостойный и в последних нижайший раб и сирота Пронка Возницын премного, премного челом бью»[67].
Среди писем от послов, полученных Петром 12 февраля, не было или до нас не сохранилось письма от Ф. А. Головина. Обширное и обстоятельное донесение от него о занимавших посольство делах было получено в Дептфорде позже, 14 февраля. Головин сообщал, что с бомбардиром, которого царь прислал из Англии для приема его в русскую службу, заключен договор с условием давать ему жалованье по 10 рублей в месяц, как и прочим бомбардирам, которые наняты были в Амстердаме. Речь идет, по всей вероятности, о том бомбардире Даниле Грундале, который, по свидетельству посольской «Расходной книги», «из аглинской земли приехал», был принят на русскую службу и с 12 февраля стал получать кормовые деньги[68]. Для справки, очевидно, Головин приводит, что бомбардиру, нанятому в Кенигсберге, положено давать по 15 рублей в месяц, а когда он прибудет в Москву, то по 25 рублей, наравне с бомбардирами, присланными от курфюрста Бранденбургского. Двум капитанам, командорам и прочим нанятым чинам кормовые деньги начнут выдаваться с 1 марта по н. ст.
Вновь Головин просит распоряжения Петра относительно принятия на русскую службу Крюйса, дело, которое Головина очень интересовало и все еще не получило окончательного разрешения.
10 февраля была получена в Амстердаме московская почта, письма, адресованные Петру, пересылаются ему в Англию. В числе этих писем на одном, именно на письме Л. К. Нарышкина, не было обозначено адресата, и Головин, не зная, кому оно предназначено, распечатал его, в чем и просит извинения: «Февраля в 10 день получили, государь, мы с Москвы почту. И которые надлежат до твоей, государя, милости писма, послал с сим моим писмом в Лондон, из них же одно не было подписано, Лва Кириловича, что истинно, государь, не ведая, роспечатал, и Богу свидетелствующу, что ево не чел; но когда сначала увидел, в тот час запечатал моим перстнем, в чем у тебя, милостивого государя, прощения прошу за свидетелством Божиим, что кроме хитрости учинил». Пересылается также к Петру письмо от А. П. Протасьева, воронежского адмиралтейца, адресованное на имя Головина. Идет далее ряд известий о денежных делах: есть несколько переводных писем, но не все еще из Москвы получены; подробная им ведомость будет прислана государю впредь. Состоявший при посольстве голландский коммерсант Захарий Дикс предлагал купить хранившийся в Москве запас «чехов» — цехинов. По этому делу Головин снесся с управляющим приказом Большой казны боярином князем П. И. Прозоровским, который писал, что если их отдать по 10 рублей за пуд, то «хотя их сплавить, отделить серебро и переделать в деньги», то будет убытка более 2000 рублей, на что Головин в свою очередь ответил ему, чтобы делал с цехинами, что казне прибыльнее, только бы они даром не лежали. Об этом деле Головин хотел бы доложить государю при личном свидании. На покупку оружия в Амстердаме требуется 20 000 рублей: из этой суммы придется уплатить 10 000 товаром, именно поташом, а остальные 10 000 деньгами, и когда все векселя придут, с этим можно будет управиться. При каких-то покупках, каких именно, неясно из письма, обещал содействие амстердамский купец Тессинг; ему делается об этом частое напоминание, и важно было бы, чтобы он не обманул. Помощь его была бы очень существенной. «О котором деле к тебе, государю, доносил я в Амстрадаме, что Тесинк предлагал, и я о том ево зело часто напоминаю; обещается делать с клятвою. Жаль, мой милостивой государь, чтобы не солгал, а то б помочь нам была в купле не мала». Со своим письмом Головин посылал царю очередные дипломатические бумаги: краткую выписку-экстракт из «польских писем», т. е. из донесений русского резидента в Варшаве и, может быть, каких-либо других документов, касавшихся хода дел в Польше, сопровождая эти выписки замечанием: «изволишь уведомиться, кажется, за помощию Божиею идет счастливо, и кординал уже склонился (т. е. на сторону Августа). Дай, дай боже во всем намеренном конец благополучен».
Пересылается Петру также полученная накануне послами из Москвы из Посольского приказа шифрованная бумага: «Некакая, государь, прислана выписка о Волошанине цыфирью, которую переписав (дешифрировав), послал к милости твоей, государя. Изволишь, государь, мне дать ведать, что мне о том отписать к Москве; а послал ее в своих писмах господин Лефорт». «Статейный список» посольства вскрывает нам до некоторой степени содержание этого загадочного документа. «Февраля в 10 день, — читаем там, — подана великим и полномочным послом в Амстрадаме с Москвы почта, а в ней из Посолского приказу присланы распросные речи некоего волошанина Михайла, которой объявил в Седмиградцкой земле в городе Деве (?) сокровище стародавнее». К письму Головина после его подписи «нижайший твой, государя моего, раб Фетка» приложил руку также и Возницын: «тебе, государю моему милостивому, последней и весьма недостойный раб и сирота Пронка премного челом бью»[69].
VI. Петр и епископ Бёрнет
Прожив несколько более трех месяцев в Англии, Петр не мог, конечно, отчетливо и ясно заметить и усвоить все особенности столь своеобразной английской жизни. Великая хартия вольностей, петиция о праве, Habeas Corpus, билль о правах, на которых покоится английское государственное устройство; запутанные отношения между королем и парламентом и в парламенте между двумя палатами, сложное устройство английских судов и оригинальность судебного процесса — все это не могло, конечно, Петру стать известным. Такие стороны английской жизни не поддавались наблюдению неподготовленного глаза; да «московский дикарь» и не мог питать к ним особого интереса. Не входя, впрочем, в поле его сознания в целом в законченных формах или в виде систем, эти явления все же должны были неизбежно попадать туда в виде обрывков, оторванных частей, отдельных эпизодов хотя бы из бесед с теми англичанами, с которыми Петру пришлось соприкасаться. У него, например, едва ли создалось законченное и систематическое представление о значении аристократии в современном ему английском обществе; но все же такая ее особенность, как крупное, поддерживаемое майоратом землевладение, могла и не ускользнуть от него и до некоторой степени подготовить его сознание к реформе, которую он будет проводить впоследствии и цель которой будет путем закона о единонаследии, изданного в 1714 г., создать и в России крупную землевладельческую аристократию.
Итак, многое в английской жизни осталось для Петра незаметным. Но одна ее сторона не могла укрыться
Ознакомительная версия. Доступно 62 страниц из 309
