побуду, — буркнул Тарас Бульба, — иди.
Напоследок, перед тем, как скрыться за узкой дверцей, Жанна обратилась ко мне:
— Осторожней, Саша, с прибором! Аппарат чуткий, высшая электроника.
Я кивнул. Тарас Бульба, набычась, посмотрел на меня.
— Ну так что? — спросил он.
Я пожал плечами:
— Ничего. Купил вот.
— Ну, купил — и ладушки. С комсомольским приветом.
Я вышел из магазина, размышляя об именах. Во-первых, Иннокентий — какое же редкое имя! Я знал только одного человека с этим именем, актера Смоктуновского, и вот теперь этот. Директор, наверное, «Волн». Строгий. А имя — что ж! До революции оно, видно, было л ходу. Но тут я сообразил, что при чем тут до революции! Ведь если директору даже сорок пять, все равно он родился после революции.
А вот Жанна — тоже имя у нас редкое, потому что французское. Тут удивительно было то, что в нашем классе тоже была Жанна. Гиталова. Та самая, которая засадила меня за эту летопись. Вообще я считал, что наделять детей иностранными именами — признак недальнего ума. Все эти Эрики и Эдики хороши за границей, у нас они ни к чему. Кроме Жанны. Я говорю о Гиталовой. Имя ей удивительно шло. Она выглядела типичной парижанкой — тонкая, гибкая, с удлиненным разрезом глаз и веселой челкой, болтающейся на лбу. (Насчет удлиненного разреза сказал наш учитель по рисованию, я сам бы до такого определения не додумался.) А характер у ней гордый, независимый. Впрочем, я об этом уже говорил. И представить ее Машей, Таней или Людмилой я не мог. Только Жанна…
Я рад, что родители не назвали меня ни Эдиком, ни Иннокентием. Александр, Саша — нормально, без никаких претензий.
Тут вдруг я остановился, вспомнив последние слова Жанны-продавщицы: «Осторожней, Саша, с прибором!»…
Откуда она узнала мое имя? Ей-богу, я видел ее первый раз! А как она сказала: «Да ты и правда тугодум». Только папа дразнит меня тугодумом… И потом — какие-то радиозвери… Накладные на радиозверей. Собачья хреновина…
4.
Мне страсть как хотелось опробовать свое приобретение, а только мама была на страже. Я вертелся на стуле, для вида обложившись книгами и тетрадями, а сам следил за ней. Вот — на кухню ушла, это хорошо. Внимание, приготовимся! Если займется глажкой — это надолго, тут есть шанс тихонько включить телевизор. Мне звук ведь и не надо, мне только дистанционное переключение проверить.
И вот, когда терпение мое иссякало, мама выглянула из коридора.
— Санек, я в магазин. Я скоро. Занимайся, пожалуйста, — сказала она, с усилием подтаскивая кверху ушко молнии на замшевом сапоге.
Я деловито кивнул. Сердце стучало. Хлопнула входная дверь. Я вытащил из кармана ДПБ, направил его стволик на телевизор и нажал кнопку «1».
Экран заполнился опрятным полчищем скрипачей. Ими руководил высокий стройный джентльмен. Фалды его фрака покачивались, и в такт фалдам скрипки усердно выводили пронзительную щемящую мелодию.
Дирижер на минуту оглянулся, и мне показалось, что он в курсе моих дел и даже заговорщически мне подмигивает.
— Порядок, — успокоил я дирижера и нажал кнопку «2». По второй программе ничего не было: рано. Только играла бурная поп-музыка и мерцала сетка настройки. То же и на четвертой программе.
Я снова нажал на единицу. Скрипки уже отрыдали свое. Забегали титры приключенческого фильма.
Может быть, вы не поверите, но к художественным фильмам я равнодушен. Столько в жизни происходит интересного, что на выдумки просто не хочется тратить время. Но вовсе кино я не отрицаю. Когда, например, стоит выбор — кино или подметать комнату, я предпочитаю кино.
Так и сейчас — я предпочел кино. Банда недобитых гитлеровцев прячется высоко в горах, в пещере. Рядом работает изыскательская экспедиция. Под видом местного жителя в экспедицию проникает…
— Выходит, я не могу доверять своему сыну? — негромко спросила мама, появившись в проеме двери. — Выходит, кот из дома — мыши в пляс?
— Что ты, ма, это тебе показалось! — крикнул я и, заторопившись, нажал на кнопку «0».
5.
И вот тут это самое и случилось. Экран продолжал светиться дрожащей голубизной. Неслась по ущелью кавалькада. А мамы не было.
Я остолбенел. Машинально взглянул на свой переключатель. Его бронзовый стволик был направлен как раз на то место, где стояла мама.
— Мама! — крикнул я. Хорошо помню, что пальцы мои затряслись, и всего меня затрясло, и все-таки я справился с этой непослушной дрожью и нажал на кнопку «1», не меняя положения переключателя.
С огромным облегчением я увидел: мама стояла, как и раньше, опираясь одной рукой на косяк, а другой держа матерчатую сумку с продуктами.
— …ты пойми, у тебя год самый трудный. Если ты будешь шаляй-валяй относиться к своим обязанностям… — как ни в чем не бывало, продолжала она.
Я слушал ее вполуха и одновременно лихорадочно соображал: как же так? Выходит, ДПБ действует не только на телевизор? Выходит, и на маму тоже? А если попробовать нажать на «двойку»?
— …раз такое дело, скажу отцу, и телевизор продадим…
Я осторожно-осторожно, тихо-тихо нажал на кнопку «2».
— Этот продадим, — продолжала мама, — а купим большой, цветной, как у твоего дружка, у Валентина. У папы на работе как раз идет на них запись. Не возражаешь?
— Я-то не возражаю, — растерянно сказал я.
— Ну, самое главное, что ты не возражаешь, — улыбнулась мама. — Кстати, папа премию получил, так что все одно к одному сходится. Но — с условием.
Условие всегда было одно и то же, мама могла и не продолжать.
— Капитан, подтянитесь! Чтоб никаких троек в четверти! Есть, капитан?
Она поставила сумку на пол и как была в плаще прошла в комнату и села на диван.
Я незаметно нажал на кнопку «3». Для чистоты эксперимента, чтобы все понять до конца.
— Впрочем, — задумчиво сказала мама, — ничего-то не значат все эти двойки-тройки. Сколько великих людей учились в школе так себе.
— Вот и я говорю, — обрадовался я.
— Что ты говоришь?
— Я говорю: и наоборот бывает. В школе — отличник, а вырастет — дурак-дураком.
— Да? — сказала мама. — Такого я что-то не слышала. Ну, неважно. Не в сути дело, как любит изъясняться папа. Просто я считаю, что чересчур заниматься — вредно.
— И я, — согласился я.
— Ты давай вот досмотри кино и иди гуляй. Никуда твоя наука не денется. И — подожди-ка — вот три рубля. Возьми. На всякий случай, мало ли…
Кино в общем-то мало меня интересовало. Ясно, что фашистских недобитков добьют, все будет в порядке, хэппи-энд. Я посмотрел в окно. Во дворе буйствовала другая компания, может, и
