Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 90
– Не буду, сказал!
– Последний раз предупреждаю! – несколько возвысил голос Ломов. – Не усложняйте себе… и нам жизнь. Вы прекрасно понимаете, что виноваты, и отвертеться не получится…
– Да без толку, Никит! – махнул рукой дежурный. – Я таких типов знаю. Истерить будет до последнего. С такими разговаривать бесполезно. Таких учить надо.
Тут дверь отворилась, и в кабинет просунулась рыжая голова сержанта Монахова.
– Чего шумим? – весело осведомился он, быстро обшаривая наглыми глазами пространство. – О, нудист! – увидел он парня у стены. – Смотри-ка, прикинулся модно. Ну что, выяснили, из какого зоопарка он сбежал?
– Молчит, – неохотно ответил Ломов. И взглянул на наручные часы. – Леш, у тебя своих дел нет? Тебе на патрулирование разве не нужно собираться – половина третьего уже.
– А Степаныча на ковер дернули, – сообщил Монахов, входя в кабинет. – Ждем-с… А это, – кивнул он на лысого, – что за чудо такое?
– Тоже в отказ идет, – сказал дежурный. – Хотя на месте прямо взяли, магазин выставил. Даже протокол подписывать не хочет, зануда.
– Зануда? – глаза у Монахова заблестели. – Никитос, давай, я с ним побазарю, а?
– Да надо бы, – поддержал дежурный. – Никит, правда? Борзый он очень. Возиться с ним будешь до посинения. А мы быстренько.
Коротко брякнул телефон на столе Ломова. Лейтенант поднял трубку, проговорил в нее:
– Да, Михал Михалыч, я помню, уже иду, – и поднялся из-за стола.
– Убирай обоих в камеру, – складывая бумаги в ящик стола, сказал он дежурному. – И ты, Леша, иди, делом займись. У Михалыча опять с компом что-то, просил посмотреть.
– Во, – сказал Монахов. – Старшим по званию помогать – святое дело. Ты Михалычу поможешь, а мы тебе. Все правильно.
Он с хрустом размял пальцы, выразительно поглядев при этом на задержанного Романова.
– Заяву накатаю! – забеспокоился лысый. – На вас на всех накатаю! На первый канал позвоню! Только попробуйте тронуть!
– Зассал? – нехорошо сощурился на лысого дежурный. – Будешь показания давать, гадина?!
И вдруг лысый мужичонка вскочил на ноги, пинком отшвырнул стул и пронзительно завопил, обернувшись к открытому зарешеченному окну, разодрав на груди свитер:
– Убивают! Помогите, меня мусора убивают!
От неожиданности Монахов даже подпрыгнул. Дежурный Саша слетел с подоконника. Ломов поморщился.
Лысый мужичонка вопил недолго. Монахов и Саша навалились на него почти одновременно, скрутили руки за спиной. Леха защелкнул на запястьях мужичонки наручники, и тот моментально замолчал. Только хрипел, вращая бешеными глазами.
– Видал, Никита? – осведомился Леха, упираясь коленом в спину корчащегося на полу Романова. – Ну не хочет он русского языка понимать, никак не хочет. Орет, оскорбляет… Такого спускать никак нельзя. Честь мундира ведь замарана.
– Точно, – поддакнул снова дежурный.
– В камеру! – идя уже к двери, повторил старший лейтенант. – Чего непонятного-то?
– Ты ж нормальный пацан, Никитос! – крикнул ему в спину сержант Монахов. – Когда закончишь чистюлю из себя строить? Карьерист, блин…
– В камеру, сказал! – произнес еще раз Ломов и вышел из кабинета, оставив дверь открытой.
Монахов поднялся. Они с дежурным переглянулись – тот понимающе кивнул.
– Ничего, обтешется, человеком станет… Сейчас, погоди минутку! – с веселым азартом, словно мальчишка, затеивающий проказу, проговорил Леха и выбежал из кабинета.
Вернулся он скоро. В руках у него был… карандаш. Но не обычный, а громадный, видимо, сувенирный – длиной больше метра и на вид очень увесистый. Исполинский карандаш этот изготовлен был довольно реалистично, наличествовала даже резинка-ластик на нерабочем конце.
Монахов закрыл дверь кабинета, щелкнув фиксатором на ручке, запер ее и, осклабившись, поигрывая карандашом, подошел к сопящему на полу закованному в наручники Романову.
Дежурный, несильно пнув лысого, произнес:
– Ну вот, не хотел по-хорошему, будет как всегда.
– Заяву напишу! – пискнул снова Романов, но уже безнадежно. Все истерическое бесстрашие слетело с него в тот момент, когда он оказался в наручниках.
– Пиши, – согласился Леха. – Писали уже такие… Пиши подробней – чем именно тебя истязали. Это самое главное. А то прокурор не поверит. И побои… – он перевернул карандаш резиновым набалдашником и пару раз замахнулся, примериваясь. – Жаль, что следов побоев зафиксировать не удастся. Потому что нечего будет фиксировать.
– Будешь показания давать?! – рявкнул дежурный.
– Бу… буду… Не бейте меня!
– Молодец, – похвалил Леха. – Только за оскорбления сотрудников при исполнении все равно придется ответить. «Мусора», говоришь? Хоть знаешь, откуда это слово пошло? Не от бытовых отходов, как всем вам кажется, а от Московского уголовного сыска, МУСа, то есть. Который только после революции стал МУРом.
– Серьезно? – удивился дежурный. – А я и не знал.
– Век живи, век учись, – сказал на это Монахов и замахнулся карандашом.
Ударить у него не получилось.
Парень со странным именем Олег Гай Трегрей, про которого оба присутствовавших в кабинете полицейских благополучно успели забыть, перехватил занесенное орудие. Не сообразив еще толком, что, собственно, произошло, Монахов с силой дернул карандаш на себя – раз, другой… Но парень мало того, что не выпустил карандаша, даже не шелохнулся.
– Очумел?! – взревел Леха.
– Я решительно это возбраняю, – сказал Олег и, чуть крутанув, легко отобрал карандаш, а потом швырнул его в угол.
Глаза сержанта округлились. Он ринулся на парня, отведя правую руку для удара. Парень подался ему навстречу.
Дежурный, разинув рот наблюдавший за этим, не понял, что случилось в следующее мгновение. Монахов вроде бы и ударил парня, только тот в самый момент удара чуть ушел в сторону, коротко вздернул локти – и сержанта подбросило как на трамплине. Леха, перевернувшись в воздухе, спиной врезался в стену и головой вниз обрушился на пол.
– Ты! – рявкнул дежурный, нашаривая кобуру на боку. – Ты чего?!
Олег развернулся к нему. Лицо парня было, хоть и бледно, но вроде спокойно, зато сощуренные глаза жгли яростью, а на левом виске, точно живая, задергалась вена. Полицейский обомлел. Взгляд парня пригвоздил его к месту. Дежурный никогда не испытывал ничего подобного. Из него словно молниеносно выкачали все силы, тело стало чужим. Руки обвисли вдоль туловища, а в голове стало пусто-пусто, и в брюхе заворочался беспричинный животный страх.
* * *
Начальник отделения полковник Михаил Михайлович Рыков был крайне немногословен. Когда Переверзев вошел в его кабинет, полковник в ответ на приветствие лишь коротко кивнул и указал на стул. И, только старший прапорщик присел на краешек стула, двинул Рыков к нему уже заготовленный бумажный листок.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 90
