террасу и упал на колени перед Сабирусом.
— Моя хозяйка еще не готова, она просит вас подождать.
Но Сабирус вошел в дом и заметил богато одетого человека, с невероятной скоростью бегущего вниз по лестнице.
Лунария специально задержала одного из своих посетителей, чтобы колдун увидел его, — вариация на одну из разыгранных ранее сцен. Перед последним пролетом лестницы, ведущей к секретной двери, перед тем как выскользнуть из дома, посетитель остановился и испуганно поднял голову.
— Можешь не бояться меня, несчастный, — вздохнул Сабирус.
Но человек, дрожа от страха, припустил еще быстрее, что-то неразборчиво бормоча.
Сабирус прошел дальше вглубь дома и увидел Лунарию Ваймиан в темно-красных одеждах цвета неба с заходящим солнцем. Ее светлые волосы были посыпаны золотой пудрой. Лунария смело посмотрела в глаза Сабирусу. Колдун молчал. Тогда она презрительно кивнула в сторону столовой.
— Я не гордая, — заявила она. — Я приму твой подарок за обедом. Надеюсь, ты позволишь мне сделать небольшой перерыв между моим предыдущим посетителем и тобой.
В ПОЛУТЬМЕ СТОЛОВОЙ мерцали золотые подносы и хрустальные кубки. Лунария была очень богата, но каждый золотой давался ей нелегко.
Красавица и ее гость молчали. За ширмой музыканты исполняли любовные песни с резким и жестким ритмом. Рабы приносили и уносили искусно приготовленные блюда. Лунария выбирала по кусочку от каждого, но ела умеренно. Сабирус ни к чему не прикасался. Никто из смертных не мог похвастать, что когда-нибудь видел, как он ест или пьет вино.
— Какой наш маг сегодня торжественный!.. Хотя не могу припомнить, каким он был в прошлый раз.
Сабирус не сводил глаз с красавицы, впрочем, как и всегда. Он сидел неподвижно, с выражением легкого удивления на лице, застывший, словно мотылек, пронзенный булавкой.
— Ты что, умер? — не выдержала, наконец, Лунария. — Не грусти, я всегда буду твоей, за определенную плату, разумеется.
Сабирус зашевелился. Он положил перед собой на стол шкатулку и что-то пробормотал. Шкатулка открылась. В свете свечей заискрился флакон из синего хрусталя.
Лунария постучала по ширме серебряным жезлом, и музыка прекратилась. Красавица и чародей остались наедине с колдовским флаконом.
— Сегодня по городу прошел новый слух. Говорят, у тебя появился синий флакон, в котором томятся тысячи душ, — начала Лунария. — Эти души могут рассказать о сказочных богатствах и поведать о своих прошлых грехах. Куртизанки могут приоткрыть тайны древних дворов. Там есть и души приверженцев ныне забытых наук, и души гениев, которые в состоянии продиктовать новые книги и даже изобрести что-нибудь. Если, конечно, их удастся уговорить, назвав по имени.
— Я могу научить тебя этому, — предложил Сабирус.
— Согласна.
— И этим купить ночь любви? — Сабирус улыбнулся. Его улыбка была меланхоличной и какой-то вялой. — Но я хочу получить больше.
— Такой подарок стоит семь ночей, — быстро ответила Лунария. — Ты получишь их.
— Да, получу. И… даже больше.
Сабирус поднялся, обошел вокруг стола и остановился рядом со стулом Лунарии, а когда она встала, легонько коснулся длинными пальцами ее шеи. Красавица замерла.
Запах амбры и мускуса исходил от ее волос.
Лунария была наваждением колдуна. Единственной целью его существования. Сабирус скрывал от себя подлинные причины своего поведения — острую боль, которую эта женщина доставляла ему своим безразличием. Чародей видел лишь один выход: запереть душу красавицы в волшебный флакон. Сабирус часто обладал ее телом, но физическая близость его больше не устраивала. Он хотел владеть и распоряжаться мыслями и душой красавицы, полностью подчинить себе Лунарию и страдал, так как не мог обладать ею постоянно. Пальцы колдуна, лежащие на шее красавицы, напряглись.
Лунария не сопротивлялась.
— Что ты собираешься делать? — прошептала она.
— Сначала вынь пробку из флакона. Волшебный сосуд готов проглотить новую душу. Кто бы ни умер сейчас в этом доме, душа его попадет внутрь, в тот особый, удивительный мир, где уже живут семь тысяч душ. Очаровательный мир. Души неохотно выходят из него и спешат вернуться обратно… Пожалуй, ты будешь там счастлива.
— Я не помню, чтобы ты хоть раз обманул меня, — удивленно пробормотала Лунария. — Я не хочу умирать, к тому же ты уже подарил мне флакон! Значит, мне самой решать, как использовать его.
— Верно. Теперь он станет твоим новым домом.
Подчинившись силе, Лунария расслабилась в объятиях колдуна и больше уже ничего не сказала. Она замерла в полузабытьи, пока не поняла, что руки, чуть было не лишившие ее сознания, безвольно повисли.
Внезапно Сабирус отпустил красавицу.
Чародей отошел от своей жертвы, обошел стол и остановился, уставившись на флакон.
— А может, я глупец? — спросил он так тихо, что Лунария едва разобрала его слова.
Перед мысленным взором Сабируса пронеслась его юность… Несчастного охватила паника, по телу будто разлили отраву. Однажды он уже испытал подобные ощущения, когда впервые увидел Лунарию и получил от нее отказ.
Наконец красавица встала и строго спросила:
— Ты что, передумал убивать меня, мой господин?
Чародей взглянул на нее. Лунария была страшно напугана. Сабирус смотрел на нее с новым, непривычным, учтивым безразличием. Красавица сжалась, словно ее ударили. То, чего Сабирус не смог достичь угрозами, он добился безразличием.
— Я ошибался… Я не увидел за деревьями леса, — пробормотал он.
— Нет, подожди! — воскликнула Лунария, когда Сабирус направился к двери террасы.
Там, в темно-красной полутьме, смутно маячило зеленое пятно — медный дракон.
— Что?.. Можешь больше не ждать меня…
Сабирус забрал флакон. Сапфир сверкнул и исчез в темноте, исчез вместе с чародеем.
Дракон с медным шуршанием поднялся в небо. Лунария, стоя на балконе, наблюдала, как улетает ее возлюбленный.
ГДЕ-ТО ВНУТРИ ПОЛОГО холма ревел лев. Зверь, седьмое Устройство, созданный и выпущенный Сабирусом после его возвращения, был сделан из светлого сплава золота и серебра. Он рычал и ревел в недрах холма, изображая ужасного стража на тот случай, если в покоях чародея появится нежелательный гость. Сабирус и в самом деле не хотел никого видеть. Спустившись в свою подземную обитель, он закрыл и запечатал вход в холм с помощью восьмого Устройства. Каменный павильон изменился — теперь он превратился в единый монолит. Постоянный неослабевающий рев льва должен был отпугнуть незваных гостей.
Сабирус сидел в мрачной зале на кварцевом кресле. Огонь в очаге больше не горел. Лишь одна лампа на бронзовом треножнике освещала флакон из синего хрусталя, стоявший на маленьком столике. Пробка лежала тут же, рядом с
