Я состоял гласным до избрания нового состава гласных на основ. закона о всеобщ. избир. праве Правительства Керенского[67]. В состав гласных последней Думы я был избран по списку народных социалистов и в августе м-це 1917 года был избран в состав Городской Управы в качестве тов. Городского Головы. Пробыл до роспуска.
Октябрьскую революцию я встретил отрицательно. Я полагал, что эта власть сохранится очень короткий срок, мне казалось, что она не соответствует желаниям народным. Я был сторонником учредительного собрания.
Если бы мне в первые дни Октябрьской Революции предложили подписку о согласии работать с большевиками, я бы отказался, т. к. в то время я был врагом Советской власти. Постепенно видя, что Сов. власть удовлетворяет желания народа и поэтому упрачивается, я постепенно пришел к выводу, что Советская власть имеет все основания для прочного существования, и свое отрицательное отношение к власти изменил на положительное.
<…>
Мои недовольства касались главным образом вопросов адвокатских, в частности, предполагаемого решения [лишения] Президиума К.З. прав дисциплинарного суда, принудительное введение коллективов сразу во все адвокатуры, а не постепенно и не добровольно, против нового проекта уголовного кодекса – проект т. Крыленко[68]. О других случаях не помню, хотя возможно и, вернее, были.
Кругом близких мне людей я называю, главным образом, членов б. обществ. группы, бывших на наших закрытых собраниях. Кроме указанного мною в предыдущих показаниях недовольства мною в отношении прав человеческой личности, во мне поражает [порождают] недовольство тяжелые жизненные условия, в частности предоставление служащим худших условий жизни по сравнению с рабочими.
В качестве одного из сомнений, пребывающих во мне в связи с последним положением в строительстве, могу указать на сомнение в возможности выполнения пятилетки. Твердого убеждения в этом у меня не было за отсутствием надлежащей подготовки.
Отношение Советской власти к интеллигенции считаю неправильным, т. к. трудовая интеллигенция является частью рабочего класса такой же, как и раб. физического труда.
Вопрос: Исключаете ли Вы возможность контрреволюционной критики Сов. власти со стороны отдельных членов вашей группы на происходивших закрытых собраниях?
Ответ: Насколько я их, т. е. членов нашего кружка, знаю, то этой возможности не допускаю, но если они окажутся иными, чем я их знаю, такая возможность не исключается.
Вопрос: Как ваша группа б. общ. относилась к молодежи?
Ответ: Положительно.
Вопрос: Почему из ее среды никогда никто не был приглашен на ваше собрание?
Ответ: Ответить точно на этот вопрос не могу, т. к. этот вопрос не ставился. Возможно, что по причине рутины в группе по вопросу о составе ее. Случая рассматривания на собрании группы вопроса о классовом суде и его злой критики – я не помню.
Писано с моих слов верно, мною прочитано,
в чем и расписываюсь. Филатьев [подпись]
Допросил: Новицкий [подпись]
л. д. 60—68
Протокол допроса Никитина Алексея Максимовича[69]
от 16 августа 1930 г.
<…>
Партийность и политические убеждения: в РСДРП с 1897 г. по 1917 г.
В февральскую революцию: Председ. Рев. Комитета и Моск. совета.
С февральской до Октябрьской революции: до июля месяца 1917 г. в Президиуме Моск. совета; с июля по октябрь состоял во Врем. правительстве министром почт и телеграфа[70], а впоследствии по внутр. дел. Был арестован, но освобожден[71].
А.М. Никитин. 1930
С Октябрьской революции: по январь 1918 г. числился юрисконсультом Центросоюза[72]; в январе 1918 г. уехал в Ростов[73], где состоял юрисконсультом Краевого союза потребительских обществ до декабря 1919 г… В декабре 1919 был избран председателем Кооперативного союза до 20 мая 1920 г. С 15 июля 1921 г. в Московском губернском союзе потребительских обществ.
В мае 1920 г. был арестован в Ростове н/Д[74] и направлен в Москву в ВЧК по делу старого правления Центросоюза[75]. Верховным трибуналом осужден 3 октября 20 г. к 15 г. концлагеря. 4 апреля 21 г. амнистирован.
В коллегию защитников я вступил в 1922 г. по образовании Коллегии, так как тогда признавалась общественная полезность работы в Коллегии и мной было получено указание на желательность вступления в коллегию защитников со стороны председателя Моск. Губ. Союза Потреб. О-в, где я занимал должность заведующего Юридическим отделом, т. к. это было необходимо для проведения дел в высших судебных органах и, кроме того, желательно было участвовать в оказании юридической помощи населению, каковая была возложена на новую адвокатуру В организационном периоде Коллегии Защитников я не участвовал, а вступил в состав ее уже после избрания президиума Коллегии защитников. При организации была открыто организована «общественная группа», единственной целью которой была помощь членам президиума от общественной группы при их работе в президиуме. Эта группа имела общие собрания в помещении президиума и имела нечто вроде бюро, заседания которого происходили на частных квартирах. Я помню, что эти собрания проходили чаще всего на квартире Ордынского и Коренева, раза два-три были у меня на квартире.
<…>
Во время председательствования в Коллегии защитников т. Вегера намечалось расширение работы Коллегии защитников на губернии, а также на фабриках и заводах. Возник вопрос о привлечении меня в члены президиума в Баум. консультации, где я работал, причем на этом настаивал заведующий тогда Баум. консультацией товарищ, фамилию которого я не помню. Об этом предложении я сообщил общественной группе, которая не возражала против моего вступления в Президиум Коллегии, так как тогда намечался уход из него т.т. Постоловского и П. Малянтовича. По вопросу о моем вхождении (или правильнее о моем привлечении в Президиум Коллегии) со мной беседовал т. Вегер, полагавший тоже полезным мое участие в работе Президиума, которому я и дал свое согласие. На совещании общественной группы, которая окончательно установила список кандидатов в Президиум, я не был, и на общем собрании коллегии защитников я был очень удивлен, когда оказалось, что я выдвигаюсь лишь в кандидаты к членам президиума, в каковые я и был избран. Т. к. в кандидаты был еще избран т. Ордынский, вопреки протестам коммунистической части коллегии, то к нам, кандидатам, создалось такое отношение, что нас не приглашали в заседания президиума и не включали в рабочие комиссии при нем.
<…>
Я хотел выйти из состава президиума, но потом решил остаться до конца избирательного срока. В это время я отошел от работы группы и мало посещал ее заседания, тем более что у меня началась работа по организации юридической секции при Центр. Кооп. Совете.
<…>
Так как я частной практикой не занимался и работа моя была исключительно юрисконсультская с экономическим уклоном, то я решил выйти из состава коллегии защитников, и с мая (приблизительно)
