сказать следующее…
Белобрысый неудержимо икал.
– Выпей воды! – обозлился Пашка.
– Я только что пил – не помогает, – сказал белобрысый, сконфузившись.
– Значит, так… – продолжал Пашка, затягиваясь папироской. – О чем мы с вами говорили?
– Где вы учились?
– Я волнуюсь, – сказал Пашка (ему не хотелось говорить, что он окончил только пять классов). – Мне трудно говорить.
– Вот уж никогда бы не думала! – воскликнула девушка. – Неужели вести горящую машину легче?
– Видите ли… – опять напыщенно заговорил Пашка, потом вдруг поманил к себе девушку и негромко, так, чтобы другие не слышали, доверчиво спросил: – Вообще-то, в чем дело? Вы только это не пишите. Я что, на самом деле подвиг совершил? Я боюсь, вы напишите, а мне стыдно будет потом перед людьми. «Вон, – скажут, – герой пошел!» Народ же знаете какой… Или – ничего, можно?
Девушка тоже засмеялась… А когда перестала смеяться, некоторое время с интересом смотрела на Пашку.
– Нет, это ничего, можно.
Пашка приободрился.
– Вы замужем? – спросил он.
Девушка растерялась.
– Нет… А, собственно, зачем вам это?
– Можно я вам письменно все опишу? А вы еще раз завтра придете, и я вам отдам. Я не могу, когда рядом икают.
– Что я, виноват, что ли? – сказал белобрысый и опять икнул.
Девушку Пашкино предложение поставило в тупик.
– Понимаете… я должна этот материал дать сегодня. А завтра я уезжаю. Просто не знаю, как нам быть. А вы коротко расскажите. Значит, вы из Суртайки. Так?
– Так. – Пашка скис.
– Вы, пожалуйста, не обижайтесь на меня, я ведь тоже на работе.
– Я понимаю.
– Где вы учились?
– В школе.
– Где, в Суртайке же?
– Так точно.
– Сколько классов кончили?
Пашка строго посмотрел на девушку.
– Пять. Не женатый. Не судился еще. Все?
– Что вас заставило броситься к горящей машине?
– Дурость.
Девушка посмотрела на Пашку.
– Конечно. Я же мог подорваться, – пояснил тот.
Девушка задумалась.
– Хорошо, я завтра приду к вам, – сказала она. – Только я не знаю… завтра приемный день?
– Приемный день в пятницу, – подсказал «ходячий».
– А мы сделаем! – напористо заговорил Пашка. – Тут доктор добрый такой старик, я его попрошу, он сделает. А? Скажем, что ты захворала, бюллетень выпишет.
– Приду. – Девушка улыбнулась. – Обязательно приду. Принести чего-нибудь?
– Ничего не надо! Меня профсоюз будет кормить.
– Тут хорошо кормят, – вставил белобрысый. – Я уж на что – вон какой, и то мне хватает.
– Я какую-нибудь книжку интересную принесу.
– Книжку – это да, это можно. Желательно про любовь.
– Хорошо. Итак, что же вас заставило броситься к машине?
Пашка мучительно задумался.
– Не знаю, – сказал он. И виновато посмотрел на девушку. – Вы сами напишите чего-нибудь, вы же умеете. Что-нибудь такое…
Пашка покрутил растопыренными пальцами.
– Вы, очевидно, подумали, что если бочки взорвутся, то пожар распространится дальше – на цистерны. Да?
– Конечно!
Девушка записала.
– А ты же сказала, что уезжаешь завтра. Как же ты приедешь? – спросил вдруг Пашка.
– Я как-нибудь сделаю.
В палату вошел доктор.
– Девушка, милая, сколько вы обещали пробыть? – спросил он.
– Все, доктор, ухожу. Еще два вопроса… Вас зовут Павлом?
– Колокольников Павел Егорыч. – Пашка взял руку девушки, посмотрел ей прямо в глаза. – Приди, а?
– Приду. – Девушка ободряюще улыбнулась. Оглянулась на доктора, нагнулась к Пашке и шепнула: – Только бюллетень у доктора не надо просить. Хорошо?
– Хорошо. – Пашка ласково, благодарно смотрел на девушку.
– До свиданья. Поправляйтесь. До свиданья, товарищи!
Девушку все проводили добрыми глазами.
Доктор подошел к Пашке.
– Как дела, герой?
– Лучше всех.
– Дай-ка твою ногу.
– Доктор, пусть она придет завтра, – попросил Пашка.
– Кто? – спросил доктор. – Корреспондентка? Пусть приходит. Влюбился, что ли?
– Не я, а она в меня.
Смешливый доктор опять засмеялся.
– Ну, ну… Пусть приходит, раз такое дело. Веселый ты парень, я погляжу.
Он посмотрел Пашкину ногу и ушел в другую палату.
– Думаешь, она придет? – спросил белобрысый Пашку.
– Придет, – уверенно сказал Пашка. – За мной не такие бегали.
– Знаю я этих корреспондентов. Им лишь бы расспросить. Я в прошлом году сжал много, – начал рассказывать белобрысый, – так ко мне тоже корреспондента подослали. Я ему три часа про свою жизнь рассказывал. Так он мне даже пол-литра не поставил. Я, говорит, не пьющий, то, се – начал вилять.
Пашка смотрел в потолок, не слушал белобрысого. Думал о чем-то. Потом отвернулся к стене и закрыл глаза.
– Слышь, друг! – окликнул его белобрысый.
– Спит, – сказал человек с «самолетом». – Не буди, не надо. Он на самом деле что-то совершил.
– Шебутной парень! – похвалил белобрысый. – В армии с такими хорошо.
Пашка долго лежал с открытыми глазами, потом действительно заснул. И приснился ему такой сон.
Как будто он генерал. И входит он в ту самую палату, где лежал он сам… Но только в палате лежат женщины. Тут Катя Лизунова, корреспондентка, Маша-птичница, городская женщина, женщина с нефтебазы и даже тетка Анисья… И свита вокруг Пашки – тоже из женщин.
Вошел Пашка и громко поздоровался.
Ему дружно ответили:
– Здравствуйте, товарищ генерал!
– Почему я не слышу аплодисментов? – тихо, но строго спросил Пашка-генерал у свиты. Одна из свиты угодливо пояснила:
– Дамская палата…
И она же попыталась надеть на Пашку халат.
– Не нужно, – сказал Пашка, – я стерильный.
И началось стремительное шествие генерала по палате – обход.
Первая – Катя Лизунова.
– Что болит? – спросил Пашка.
– Сердце.
– Желудочек?
Катя смотрит на Пашку как на дурака.
– Сердце!
Пашка повернулся к свите.
– Считается, что генерал – ни бум-бум в медицине. – И снисходительно пояснил Кате: – Сердце тоже имеет несколько желудочков. Ма-аленьких.
И дальше. Дальше – корреспондентка, «странная и прекрасная».
– Что? – ласково спросил Пашка.
– Сердце.
– Давно?
– С семнадцати лет.
– Ну, ничего, ничего…
Пашка двинулся дальше. Маша-птичница.
– Тоже сердце? – изумился Пашка.
– Сердце.
– Кошмар.
Пашка идет дальше.
Городская женщина.
Пашка демонстративно прошел мимо.
Тетя Анисья. Поет.
Пашка остановился над ней.
– И у тебя сердце?
– А что же я, хуже других, что ли? – обиделась Анисья. – Смешной ты, Павел: как напялит человек мундир, так начинает корчить из себя…
– Выписать ей пирамидону! – приказал Пашка. – Пятьсот грамм. Трибуну.
Принесли трибуну. Пашка взошел на нее.
– Я вам скажу небольшую речь, – начал он, но обнаружил непорядок. – Где графин?!
– Несут, товарищ генерал.
– Ну, что?! – Пашка обращался к женщинам, лежащим в палате. – Допрыгались?! Докатились?! Доскакались?!..
…И тут засмеялся белобрысый. Пашка поднял голову.
– Ты чего? Белобрысый все смеялся.
– Это он во сне, – пояснил один пожилой больной. Все другие уже спали. Была ночь.
– Вот жеребец, – возмутился Пашка. – Здесь же больница все же.
Он лег и крепко зажмурился… И снова он на трибуне.
– На чем я остановился? – спросил он свиту.
– Вы им сказали,
