— Пойдемте, графиня, — подбодрил он ее, все еще стоя с протянутой рукой. — Слушатели заждались.
Она еще секунду помедлила, чувствуя себя, как мышка перед кошкой. Он был слишком большим, слишком самоуверенным и слишком красивым. В темноте его глаз скрывалось слишком многое, и смотрел он так пристально, что внутри у нее все бурлило. Она беспрестанно напоминала себе, что ненавидит его за то, как он обошелся с Летти и как отвернулся от собственного ребенка. У нее не было ни малейшего желания поддерживать с ним разговор и тем более флиртовать, но графиня делла Пьетра никогда бы не отказалась от подобного предложения столь богатого и влиятельного мужчины, как Вайльдхевен. Она неохотно вложила свою маленькую ладошку в его руку.
Даже сквозь перчатку она почувствовала тепло его кожи. Его рука была внушительно крепкой и мускулистой. Миранда почему-то привыкла считать, что все аристократы обязательно должны быть изнеженными и болезненными на вид. Это было точно не про него. Она отметила украдкой, что он, как и полагается сказочному принцу, высок, хорошо сложен, с прямой спиной и приятным лицом. Темные волосы, темные глаза… Даже она, которую никогда не трогала самая привлекательная внешность, была под впечатлением. Но она ни за что не позволит себе большего, чем обычное женское восхищение мужской красотой. Мужчины только и ждут, что женщины станут исполнять все их капризы, но она была из тех, кто сможет постоять за себя.
Он повел ее к фортепиано.
За их спинами многозначительно переглядывались и перешептывались. Публика возбужденно загудела, отчего Миранде стало совсем неловко. Пока она выступала, такое внимание ей льстило. Но сейчас она хотела провалиться сквозь землю, слиться с толпой, сделаться как можно незаметнее. Понятно, что идя под руку с герцогом, на это можно было не рассчитывать.
Она пыталась всячески себя успокоить, старалась игнорировать непривычное внимание к собственной персоне. Она споет, он сыграет, — ничего унизительного и тем более скандального в этом нет. Почему же тогда у нее было ощущение, словно они готовятся согрешить? Даже гладкая полированная поверхность фортепиано, когда она ее коснулась, наталкивала на порочные мысли.
Вайльдхевен — мысленно она уже называла его Вайльдом — уселся за фортепиано с таким изяществом, от которого по ее телу пробежала приятная дрожь. Она поспешно заняла место с противоположной стороны, словно наличие разделявшего их фортепиано могло свести на нет пробегавшие между ними искры. Он проследил за тем, как она подошла к своему месту, и довольно ухмыльнулся.
В ней зашевелилась гордость, но она и виду не показала. Вместо этого она величественно кивнула ему, что можно начинать. Он подался вперед, пальцы взлетели над клавишами, и зазвучали вступительные аккорды песни «Think Not My Love».
Святые угодники, она и раньше находила его весьма интересным мужчиной…
Завороженная его мастерством, она едва не пропустила нужный момент, но опомнилась и вступила как раз вовремя. Она старалась не смотреть на него, чтобы не видеть, как на его губах играет ироничная улыбка, вызванная ее оплошностью, а вместо этого смотрела на зрителей и всецело отдалась пению.
Музыка была той особой сферой, где она была неуязвима. Никто бы не посмел задеть ее, причинить вред или высмеять. Раньше она всегда аккомпанировала себе сама, точно зная последовательность нот, словно они были дощечками моста над широкой пропастью, по которым она могла ступать не глядя, уверенная, что ее нога всегда встретит опору и не сорвется вниз.
И вдруг она с приятной неожиданностью обнаружила, что его музыкальный талант дает ей надежную поддержку, словно каменные перила вырастают по обеим сторонам моста, по которому она шла. Она радостно растворилась в мелодии, и они вдвоем, рука об руку, отправились в этот путь.
Она повернулась к нему и не смогла отвести взгляд. В его темных глазах плескался тот же невыразимый восторг, что испытывала она, его пальцы истязали клавиши, извлекая из них все возможное и невозможное. Ей в голову вдруг пришла нескромная мысль, что на самом деле эти руки способны сотворить с женщиной.
Щеки ее зарделись румянцем, ей захотелось отвернуться. Но она не стала этого делать, чтобы не выказать свою слабость. Пусть лучше он думает, что в комнате слишком жарко. Или что она взволнована музыкой. И то и другое было правдой: она действительно вся пылала и была взволнована. Но единственной причиной тому был он.
Он будто видел ее насквозь, и это выводило ее из себя. Ей казалось, будто она стоит перед ним обнаженная, совершенно беззащитная. Эта мысль вызывала в ней противоречивые чувства. Несправедливо, что один из них был так увлечен, в то время как другой оставался равнодушным. Мужчина и женщина всегда должны занимать равные позиции, иначе кто-то один будет страдать — как правило, этим человеком всегда оказывалась женщина. Поэтому она заставила себя забыть о публике, забыть о маске загадочности и неприступности. Она просто отбросила маску и стала петь только для него, как женщина мужчине. Она искушала его, раскрывая перед ним всю свою женскую силу. Мы сойдемся друг с другом, нота за нотой.
В его глазах промелькнуло осмысление. Он плотно стиснул зубы, но при этом все так же идеально управлялся с инструментом. Каждое прикосновение его было уверенным и чувственным. Дрожали ли его пальцы? Ее — определенно дрожали.
Где-то рядом хлопнула дверь, напоминая ей о том, что они здесь не одни. Она с трудом оторвала от него взгляд и улыбнулась публике. Но все равно отчетливо ощущала его присутствие, словно разгоревшееся пламя, норовящее перерасти в пожар.
Пропев последнюю ноту, она не сдержалась и все же посмотрела на него. Он как раз оторвал руки от клавиш, темные глаза обдали ее жаром. На одно безумное мгновение ей вдруг захотелось перегнуться через фортепиано и упасть в его объятия.
Раздавшийся гром аплодисментов возвратил ее к реальности. Поклонники ринулись вперед. От неожиданности она застыла на месте, когда вдруг почувствовала, как сильная рука сжала ее запястье.
— Пойдемте со мной, — велел Вайльдхевен и буквально поволок ее прочь от толпы.
Она лгунья, думал он. Самозванка. Вероятнее всего, еще и авантюристка. Но, ко всему прочему, еще и ведьма, иначе почему он так на нее реагировал? Не было никакого разумного объяснения тому, что он хотел ее так сильно, что готов был взять ее прямо там, в гостиной, на глазах у изумленной толпы. Он был практически уверен, что это результат ее хитроумных манипуляций.
Вайльд тащил ее сквозь толпу, сверкая глазами и прокладывая им дорогу сквозь массу восторженных зрителей, которые невольно расступались под натиском его власти. Наконец они вдвоем добрались до дверей и вырвались в прохладное уединение коридора.
— Куда вы меня ведете? — сдавленным голосом спросила она.
«В кровать», — хотел было ответить он.
— Хочу найти уединенный уголок, чтобы поговорить с глазу на глаз.
— Не представляю, о чем вам, ваша милость, со мной говорить.
— Так уж и не представляете? — Он буквально пронзил ее взглядом, раздосадованный ее притворством и весь измученный желанием. — Наверное, вам стоит подумать над этим как следует… мисс Фонтейн.
