который пересек пространство между ними словно молния.
— Я говорил тебе, что лучше пригласить настоящего сантехника, а не твоего глупого брата! — Он бросился к Эврике, чьи рыдания превратились в хриплый стон — Успокой ее.
Но Диана уже бежала мимо своего мужа на лестницу. Она подхватила Эврику, встряхнула стекло с ее волос и понесла в спальню, подальше от стекла и дерева. Шаги Дианы оставляли мокрые следы на ковре. Ее лицо и одежда промокли насквозь. Она положила Эврику на старую кровать с балдахином и грубо схватила ее плечи. В ее глазах светилась дикая напряженность.
— Я боюсь, — Эврика засопела.
Диана взглянула на свою дочь так, словно не узнавала ее. А затем ее ладонь размахнулась и сильно ударила Эврику.
Эврика замерла на полустоне, слишком пораженная, чтобы дышать или двигаться. Казалось, целый дом отразил этот звук, повторяя хлопок. Диана наклонилась, ее глаза сверлили глаза дочери. И она заговорила самым серьезным голосом, который Эврика когда-либо слышала: «Не смей больше плакать. Никогда».
Глава 4
Поездка в машине
Эврика дотронулась рукой до щеки и открыла глаза, когда в памяти всплыла ее разбитая машина и странный мальчик.
Она никогда не вспоминала об этой ночи. Но сейчас, на горячей пустынной дороге она чувствовала боль от маминой ладони на ее лице. Это был единственный раз, когда Диана ударила ее. Это был единственный раз, когда она испугала Эврику. Они раньше никогда не говорили об этом, но и Эврика никогда раньше не плакала — до этого момента.
Она твердила себе, что это другое. Те слезы текли ручьем из-за расставания родителей, а это неожиданное желание заплакать появилось из-за помятого джипа и уже отступило, как будто бы и никогда не появлялось.
Быстро движущиеся облака заволокли пасмурное серое небо. Эврика взглянула на безлюдный перекрёсток, на море высоких, светлых сахарных тростников, растущих около дороги и на открытую зелёную поляну за ними — все спокойно и выжидательно. Она задрожала, ее дыхание стало неровным, как будто она только что пробежала длинную дистанцию в жаркий день без капли воды.
— Что это было? — Она имела в виду небо, ее слезы, аварию, — все, что случилось после столкновения с ним.
— Может быть какое-то затмение, — ответил мальчик.
Эврика повернула голову и приблизила правое ухо ближе к нему, чтобы лучше воспринимать его речь. Ей не нравился слуховой аппарат, который приходилось носить после аварии, поэтому она засунула его куда-то в шкаф. Она никогда не носила его, а Роде сказала, что из-за него у нее болит голова. Она привыкла чуть-чуть поворачивать голову.
Большинство людей не замечали этого, но этот мальчик заметил и придвинулся ближе.
— Кажется, все закончилось. — Его бледная кожа светилась в своеобразной темноте. На часах всего четыре часа, но небо туманное как перед рассветом.
— Почему ты… — Она указала на свой глаз, потом на его, на то место, где исчезла ее слеза.
Она не знала, как задать этот вопрос; он был странным. Эврика уставилась на него, на его приятные темные джинсы, облегающую белую футболку, которую обычно нельзя увидеть на мальчиках, живущих в этих окрестностях. На его темные отполированные полуботинки. Он не выглядел так, как будто жил поблизости. И опять же, люди постоянно говорят Эврике, что она коренная жительница Нью-Иберии.
Она изучала его лицо, форму носа, то, как расширяются его зрачки под ее пристальным взглядом. На мгновение его черты показались размытыми, словно она смотрела на него из-под воды. Она осознала, что если бы кто-нибудь завтра попросил ее описать его, то она не смогла бы вспомнить его лица. Она протерла глаза. Глупые слезы.
Когда она снова взглянула на него, его лицо стало ясным и четким. Приятные черты. Все с ними хорошо. Однако… слеза. Это сделала не она. Что с ней произошло?
— Меня зовут Эндер. — Он вежливо протянул руку, словно не он минуту назад аккуратно протер ее слезу, и не совершил самый странный и одновременно сексуальный поступок, который кто-либо когда-либо делал.
— Эврика. — Она пожала его руку. Ее или его ладонь потела?
— Как ты получила такое имя?
Люди в округе полагали, что Эврику назвали в честь крошечного городка на самом севере Луизианы. Они скорее всего думали, что однажды ее родители пробрались туда в летние выходные на старом Континентале и когда у них закончился газ, остановились на ночь. Она никогда никому не рассказывала, кроме Брука и Кэт, правдивой истории. Трудно убедить людей в том, что все было иначе, а не как они думали.
Правда заключалась в том, что мать Эврики забеременела в подростковом возрасте и быстро сбежала из Луизианы. Посреди ночи, по дороге на запад, возмутительно нарушив все строгие правила родителей, оказалась в тюрьме для хиппи возле озера Шаста, Калифорния, которую отец до сих пор называет «воронкой».
Но я вернулась, не так ли? Диана смеялась в молодости, когда еще была влюблена в отца. Я всегда возвращаюсь.
На восьмой День Рождения Эврики, Диана забрала ее туда. Они провели там несколько дней со старыми друзьями мамы. Они вместе ходили в супермаркет, играли в карты и пили мутный нефильтрованный яблочный сидр. Затем, когда их одолевало чувство изолированности от моря — что часто происходило с каджунами — они садились в машину, направлялись к побережью и ели соленые, холодные устрицы с кусками льда, застывшими на их раковинах, точно на таких же, на каких росли остальные дети, которые жили у побережья. На обратном пути Диана выбрала дорогу по океаническому побережью города Эврика, указывая на придорожную клинику, где восемь лет назад, 29 февраля, родилась Эврика.
Но Эврика не рассказывала про Диану всем подряд, потому что большинство людей не понимали, ее мать была не простым чудом, и попытки защитить Диану довались ей с трудом. Поэтому Эврика все хранила в себе, огородила себя стеной от внешнего мира и людей, как этот мальчик.
— Эндер — не каждый день можно услышать это имя.
— Это родовое имя. — Его глаза опустились, и они услышали звук поезда, который направлялся на запад.
— Из какого ты рода? — Она знала, что звучит как все остальные каджуны, считавшие, что солнце встает и садится на их реке. Эврика так не считала, никогда, но в мальчике было что-то, что казалось он появился мгновенно рядом с тростником. Одна часть Эврики считала это захватывающим, другая — та часть, которая хотела, чтобы ее машина была отремонтирована — странным.
Звук колес на гравийной дороге позади Эврики заставили ее повернуть голову. Когда она увидела ржавый эвакуатор, она
