лабораторию, отсрочку пенсии, поездку в Японию, издание книги или даже (в особых случаях) собрания сочинений, помните: вам не удастся уйти в темноту. Наступила пора гласности. Ваше предательство будет выставлено на всеобщее обозрение, ваши доносы извлечены из архивов и сейфов, ваше имя предано позору. Что литератору дороже имени? Может быть, только истина.
А если он наплевал на истину и опозорил имя, что́ ему остается?
Петля.
Вернемся, однако, к 25 апреля. В то время, как ко мне приходили молчаливые друзья и заплаканные ученики, в большом конференц-зале института, под огромными портретами Маркса и Ленина, шло заседание общеинститутского Ученого совета. Члены его, приглашенные к 10 часам утра повестками, не содержащими особой информации, увидели в зале скромных молодых людей, сидевших за разными столиками; позднее догадались, что это были агенты, приставленные следить за ними и в конце церемонии наблюдать за тайным голосованием. Обо всем этом я знаю по рассказам; теперь мне следует отойти в сторону и дать место документу — протоколу заседания.
ЗАПИСЬ ЗАСЕДАНИЯ
Ученого совета Ленинградского педагогического института им. Герцена 25 апреля 1974 г. Вопрос — о профессоре института Е.Г. Эткинде
…Присутствуют члены Ученого совета, большое число посторонних лиц, корреспонденты, секретарь Горкома партии Б.С. Андреев. Сам проф. Е.Г. Эткинд на заседании не присутствует; он представил в ректорат официальный врачебный документ, свидетельствующий о том, что у него приступ стенокардии и что ему предписан постельный режим. Несмотря на болезнь проф. Эткинда, заседание Ученого совета состоялось.
Заседание открывает ректор института. Ученый совет, говорит он, не впервые занимается обсуждением профессора Эткинда. В 1968 году он рассматривал политическую ошибку, допущенную им во вступительной статье к двухтомнику «Мастера русского стихотворного перевода», где, как известно, говорил: «Лишенные возможности выразить себя до конца в оригинальном творчестве, русские поэты — особенно между XVII и XX съездами — разговаривали с читателем языком Гете, Шекспира, Орбелиани, Гюго». Тогда Ученый совет принял серьезное решение, предостерег проф. Эткинда. Но проф. Эткинд и не думал менять своих воззрений, — он поддерживал тесные отношения с Солженицыным, составил воззвание к молодым евреям, уезжающим в Израиль.
Ректор предлагает Совету обсудить вопрос о снятии Эткинда с должности профессора института и ставит на голосование это предложение; оно принято единогласно. После этого ректор сообщает:
«На заседании Совета Эткинд отсутствует. 23 апреля состоялась моя беседа с ним. На другой день, 24 апреля, ко мне пришла его жена и вручила мне конверт, содержащий письмо ко мне и письмо членам Совета. Последнее будет зачитано на заседании».
Затем ректор переходит к характеристике деятельности проф. Эткинда и зачитывает Справку из КГБ.
Справка КГБ
(сжатая запись)
В поле зрения КГБ Эткинд попал в 1969 году; он более 10 лет знаком с Солженицыным, встречался с ним, оказывал ему практическую помощь, хранил у себя клеветнические произведения, рукопись «Архипелага ГУЛаг». Через Солженицына был знаком с Воронянской, машинисткой, печатавший его рукописи, и поддерживал с ней хорошие отношения На допросе Воронянская показала: «Солженицын приехал в Ленинград в 1971 году; два экземпляра рукописи „Архипелага ГУЛаг“ он передал Эткинду, и далее Эткинд лично привез два экземпляра ко мне домой». Факт хранения рукописи Эткиндом подтверждает Самутин, бывший власовец: «Несколько раз в 1971–1972 гг. Воронянская упоминала в письмах, которые отправляла и получала через Эткинда или жену во время поездок в Москву. Летом 1970 г. Воронянская проживала на даче Эткинда.
Другие факты, характеризующие деятельность Эткинда. В начале апреля с. г. управление ГБ возбудило уголовное дело по распространению антисоветских клеветнических документов. Состоялись обыски у Марамзина и Хейфеца, членов профгруппы Литфонда, которыми был издан в Самиздате пятитомник стихов И. Бродского: у Хейфеца было обнаружено написанное им предисловие к этому пятитомнику, в котором автор клевещет на внутреннюю и внешнюю политику КПСС („После оккупации Чехословакии Советское государство превратилось в полуколониальную державу…“ и т. п.). Была изъята также рецензия Эткинда на это предисловие, в которой содержится положительный отзыв о политической стороне предисловия. Будучи допрошенным, Эткинд показал, что является автором этой рецензии и что он никогда не скрывал своего отношения к событиям в Чехословакии. Хейфец показал, что Эткинд поддерживал близкие отношения с Бродским, демонстрировал свою привязанность к нему. Эткинд старался внушить писателям и начинающим литераторам свой взгляд на право таланта выбирать образ жизни.
В марте 1964 г. поведение Эткинда на суде над Бродским обсуждалось на заседании секретариата Союза писателей, но Эткинд и там не признал вредности своих взглядов.
О вредной деятельности Эткинда свидетельствует также его „Письмо к молодым евреям, стремящимся в эмиграцию“; там содержатся призывы к евреям не уезжать в другую страну, а бороться за свою свободу и гражданские права здесь.
Кроме того установлено, что Эткинд использует свое общественное положение для протаскивания в своих работах взглядов, враждебных Советскому строю. Так было во вступительной статье к двухтомнику „Библиотека поэта“ в 1968 г., получившей справедливую оценку общественности. Однако Эткинд продолжал публиковать вредные книги. Вот как их оценивают видные советские ученые.
Доктор филологических наук проф. П.С. Выходцев: „Взгляды Эткинда на поэзию мне глубоко чужды и никак не соотносятся с марксистско-ленинскими принципами“.
Кандидат филологических наук писательница Е. Серебровская (о книге „Разговор о стихах“): „У Эткинда нет классовости, нет слов „Родина“, „патриотизм“, нет идеологической оценки поэзии“.
Писатель А.Н. Чепуров пишет о политической вредности таких работ Эткинда, как статья „Пауль Винс — переводчик советской поэзии“ в сборнике „Мастерство перевода“ и как книга о Брехте. Неверные положения книги о Брехте критиковал также А. Дымшиц в рецензии в „Литературной России“.
В 1949 году за методологические ошибки в кандидатской диссертации Эткинд был уволен из Ленинградского института иностранных языков, после чего он поступил в Тульский педагогический институт. В 1968 г. допустил политические ошибки во вступительной статье к „Мастерам русского стихотворного перевода“.
В 1973–1974 гг. были осуществлены различные мероприятия в отношении Солженицына и его круга. Однако никаких выводов Эткинд для себя не сделал. Эткинд сознательно, на протяжении долгого времени, проводил идеологически вредную и враждебную деятельность. Он действовал как политический двурушник».
Из зала голоса: просят прочесть письмо Эткинда. Оно оглашается:
«Ученому совету ЛГПИ им Герцена.
Уважаемые члены Ученого совета!
К сожалению, приступ сердечной болезни помешал мне присутствовать на заседании Совета, когда будет рассматриваться мое дело. Прошу участников заседания выслушать следующее заявление, которое я сделал бы сам, если бы имел возможность выступить.
1. В Институте им. Герцена я преподаю 23 года. Иначе говоря, почти вся моя жизнь прошла в его стенах; здесь работают многолетние мои коллеги, ученики, ставшие сотрудниками. Герценовский институт стал для меня вторым
