местным органом власти Временного правительства, а не Центральной Рады, которая может лишь предлагать кандидатуры на утверждение, и т. д.)[38].
Еще не встав как следует на ноги, украинское правительство было ввергнуто в кризис. В. Винниченко, которому были предъявлены основные претензии как политику, не защитившему надлежащим образом интересы Украины (он возглавлял делегацию, но, не вытерпев мытарств, уехал из Петрограда до обнародования Инструкции), подал в отставку. За ним ушло и все правительство.
Д. Дорошенко, выдвинутому на пост главы Генерального секретариата, не удалось ни сформировать достаточно авторитетную команду, ни выработать хотя бы основные направления предполагаемого курса. Центральная Рада отказала ему в утверждении. Пришлось вновь возвратиться к кандидатуре В. Винниченко. Он, несколько поостыв, согласился повторно принять оставленный пост[39].
Тогда же просил об отставке из руководства Центральной Радой (ввиду переутомления) и М. Грушевский. Но согласия не получил[40].
Конечно, все это не позволяло рассчитывать на серьезный прогресс в дальнейшей реализации концепции Украинской революции. Так, собственно, и произошло.
Инструкцию, хотя и с оговорками, Центральная Рада вынуждена была принять к исполнению. Правительство так и утвердили в урезанном виде 1 сентября 1917 г.[41] Оно занялось малопродуктивной и малоуспешной тяжбой с Временным правительством: выяснением, определением прерогатив – «перетягиванием одеяла». Время шло, энтузиазм масс таял. Сказывались и не прошедшие бесследно страхи от генеральского мятежа Л. Г. Корнилова, угрожала перспектива экономического коллапса.
Украинское руководство действовало нерешительно, поступательного движения практически не обеспечивало. Единственным исключением оказался Съезд народов, проведенный в Киеве 8–15 сентября 1917 г. Украинские деятели явно выдвинулись в разряд интеллектуальных лидеров, ведущих теоретиков в обосновании процесса децентрализации России, образования федерации из национально-автономных образований равноправных народов. Однако одобренные съездом документы не были программой непосредственного, безотлагательного действия, оставались набором благих пожеланий с труднопрогнозируемой перспективой практического претворения в жизнь при существующем петроградском правительстве[42].
Последнее же, чувствуя нарастание кризиса, ощущая его непосредственное дыхание, все более прибегало к репрессивным мерам. Под надуманным предлогом отхода Центральной Рады от выполнения взятых на себя обязательств – именно так было расценено решение начать техническую подготовку к будущим выборам в Украинское Учредительное собрание[43], чего, якобы, нельзя было делать без разрешения Временного правительства – против Генерального секретариата было инспирировано уголовное дело. А В. Винниченко срочно вызвали в Петроград для объяснений[44].
Опасения за свою свободу (циркулировали слухи о том, что для главы украинского правительства приготовлен один из казематов Петропавловской крепости) оказались для В. К. Винниченко напрасными. Он прибыл в Петроград 25 октября, когда Временное правительство исчерпало лимит своего временного правления, точнее, его решительно пресекли участники Октябрьского вооруженного восстания. Один из ключевых лидеров Украинской революции спешно вернулся на Родину…
Наступал новый этап революции. Уже вспыхивали яркие зарницы новой эпохи.
IV. Надрывное дыхание осени – критический момент выбора
Случившееся 24–25 октября 1917 г. в российской столице дало огромный толчок серьезнейшим переменам, кардинальным образом повлияло на события долгих грядущих десятилетий.
В силовое поле социальной революции, получившей название Октябрьской, оказалась мгновенно вовлеченной вся страна, население всех ее регионов.
События двух недель – последней октября и первой ноября 1917 г. – в Украине хорошо известны, многократно документально-фактологически воссоздавались, оценивались (естественно, по-разному) в обширнейшей историографии, которая, в свою очередь, получала квалифицированный анализ специалистов[45].
Падение же Временного правительства, ликвидация его местных органов создали для Украинской революции, ее политического руководства благоприятную обстановку. Можно было мгновенно реализовать все то, чего не удавалось достичь на протяжении предыдущих восьми месяцев нервно-напряженной борьбы, претворить в жизнь неурезанную платформу формирования автономного строя в Украине. Шаги в этом направлении представлялись тем более важными, чем настойчивее требовала их украинская демократия, в частности ІІІ Всеукраинский войсковой съезд.
Неудивительно, что уже 30 октября 1917 г. Центральная Рада приняла решение пополнить Генеральный секретариат генеральными комиссарами по делам военным, пищевым, железнодорожным, судебным, по торговле и промышленности, почте и телеграфу. На следующий день Центральная Рада рассмотрела вопрос о положении тех украинских земель, которые, согласно инструкции Временного правительства, оставались вне автономной Украины, и, «принимая во внимание волю украинского народа, выраженную в многочисленных постановлениях крестьянских, национальных и общетерриториальных – губернских и уездных – съездов, разных политических и общественных организаций отделенных частей Украины, а также взвесив то, что раздел Украины как следствие империалистической политики российской буржуазии относительно Украины обостряет национальную борьбу, нарушает единство революционных сил демократии Украины и тем самым ведет край к беспорядку и росту контрреволюции», постановила распространить власть Генерального секретариата на всю Украину, включая Херсонщину, Екатеринославщину, Харьковщину, материковую Таврию, Холмщину, часть Курщины и Воронежчины[46].
В состав территории, подлежащей Центральной Раде, не была включена только Кубань, хотя жители этого края и участвовали в украинском национально-освободительном движении. Причины этого следует искать в особом характере развития революции в регионе.
Кубанские черноморские казаки как часть одного Кубанского казачьего войска (национально разнородного) были слишком тесно связаны с общекраевыми интересами, которые диктовали казачеству отдельную линию политически-революционной борьбы. Признавая свою принадлежность к украинскому народу и «великой матери Украине», принимая определенное участие в общеукраинской борьбе, украинское кубанское казачество в то же время не порывало связей с общероссийским казачеством, в частности, сделало большой вклад в создание так называемого «Юго-Восточного союза».
Еще до октябрьских событий в Петрограде состоялось важное для жизни Кубани заседание Кубанского военного совета, продолжавшееся две недели. Обсудив дело будущего государственного строя в России, совет единогласно высказался за федеративную республику. В заседаниях совета участвовали, как гости, представители Украины, встреченные очень тепло. Председатель совета приветствовал их на украинском языке, называя «сынами нашей матери – Украины».
Став на почву федерации, кубанцы в конце января 1918 г. провозгласили свою область Кубанской Народной Республикой с отдельным законодательным советом и правительством[47].
Сравнительно быстро, практически сразу обнаружилось, что курс Украинской революции, Центральной Рады довольно основательно расходится с новой властью в Петрограде и теми силами, которые их решительно поддержали в Украине. В первую очередь речь о большевиках, усиливавших свое влияние в Советах рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, активно прибиравших в свои руки власть не только в промышленных центрах Донецкого и Криворожского бассейнов, но и на Левобережье в целом. Параллельно революционизировалась и прифронтовая полоса, подпадавшая под влияние выборных армейских организаций, руководство в которых постепенно, но уверенно завоевывали большевики и их союзники – левые эсеры.
Трудно утверждать, что осуществляемые лидерами украинства шаги вытекали из априорно враждебного отношения большевиков к национальным интересам украинской нации. Ведь именно РСДРП(б) оказалась единственной партией, которая неизменно осуждала все великодержавные акции Временного правительства касательно
