обозначить начало боя.
Копьё в руках Мальтона казалось соломиной. Будь Сеун вполне здоров, он бы показал Мальтону, как следует фехтовать охотничьим копьём, но первое же резкое движение вызвало запредельный приступ боли. Но и того, что Сеун сумел сделать, достало, чтобы все три рубина вылетели из герцогского венца и упали на землю.
— Вот и всё, — произнёс Сеун. — Ты проиграл, Мальтон. Теперь все будут знать, что ты лгун и тварь ничтожная.
— Красиво говоришь, — протянул Мальтон. — Но кто тебе сказал, будто я побеждён? Как падали рубины никто не видел, а через пару минут я тебя убью, а потом подниму упавшие камни. Мне не впервой. Думаешь, я напрасно приказал армии отступить? Это для того, чтобы никто не пялил глаза на то, что здесь происходит. До чего же просто побеждать дураков. Наш поединок продолжается. Не ожидал?
— Чего ещё ожидать от такого ничтожества, как ты? Рубины упали, в карман их не спрячешь.
— Не беспокойся. Думаешь в моём отряде одни солдаты? Я предусмотрел всё. В поход я захватил опытного ювелира. Он сумеет закрепить рубины безо всякого волшебства. А заодно определить, что за камушек торчит у тебя во лбу. Я что-то не могу его опознать.
После этого признания Сеун, внутренне сжавшись, ударил безо всякой подготовки. Таким ударом он привык пробивать прочнейшую броню хромовых драконов. Но на этот раз замах пропал зря, Мальтон, коротко хохотнув, уклонился от копья.
— Ты гляди, какой живчик! А медикусы утверждают, что ты должен без памяти от боли валяться. Хотя мужик, даже если его обозвать герцогом, на то и мужик, чтобы молча боль терпеть. Ты попытался ударить и не попал. Теперь моя очередь. Бить буду в полсилы, а ты постарайся не подохнуть прежде времени. Видишь ли, кроме ювелира я привёл с собой поэта. Асперон Дальян — не слыхал? Знаменитая шельма. Он со вчерашнего дня строчит поэму, повествующую о том, как я буду тебя убивать.
— Ты сначала убей, а потом поэму читай.
Поединщики по кругу обходили друг друга, выбирая удобное мгновение для атаки. Чем-то бой напоминал схватку с хромовым драконом. Дракон быстрее охотника и разряд с его морды всегда слетает неожиданно, но его можно обмануть, и тогда один выпад приводит к нужному результату.
Наверное, и Мальтон выходил когда-то против хромового дракона, потому что не торопился нападать.
— Поэма прелестная! — тянул он, покачивая копьём. — Там есть злодей по имени герцог Сеун. Видишь, я признаю твой фальшивый титул, чтобы даже в стихах не позориться о мужика. Этот Сеун явился в преисподнюю, и повелитель зла даровал ему чудовищную силу и чёрный камень могущества. Тот самый камень, что торчит у тебя во лбу. Мне для тебя ничего не жалко. Да прекрати ты тыркать копьём, всё равно не достанешь.
— Достану.
Копья с треском соприкоснулись, прервав пересказ поэмы.
— Казалось, ничто не может противостоять злобному Сеуну, — продолжал Мальтон, — но против него вышел герой Мальтон, осенённый рубинами, выбитыми из груди дракона. Хотя, возможно, три рубина были выбиты из груди трёх побеждённых драконов. Я ещё не выбрал, на чём остановиться.
— Каждое твоё слово — ложь, а рубины, которые ты называешь своими, валяются в грязи.
— Ничего, я их подниму, а грязь оботру о твой труп. Не знаю, сколь долго будут сражаться герои Асперона, но с тебя, я думаю, довольно. Если ты сейчас упадёшь, я тебя добью.
Резкий свист прервал похвальбу.
Оборачиваться во время схватки, с драконом ли, с поединщиком, верная смерть, но бывалый охотник может оглянуться, не вертя головой. Камни упали, поединок закончен, хотя проигравший пытается, против правил, убить победителя. Значит, посторонние могут вмешиваться в бой, но кто может это сделать и на чьей стороне? Существует запрет приближаться к бойцам и ни один вооружённый мужчина не может его нарушить. Магия боя несовершенна, но жестока. Но любой запрет можно обойти.
Ася, юная невеста, чья свадьба была так грубо нарушена, верхом на недорослом Краме мчалась в битву. Кокошник и длиннейший шлейф были где-то потеряны, но шитое жемчугом платье сияло, словно магические доспехи. Никакого оружия в руках не было, да и что бы она с ним делала? Только девичье лицо, сосредоточенное и злое, нацеленное на врага, мечтавшего украсть первую ночь, выдавало всю силу ненависти. Увидал бы это личико беспечный Виха, небось призадумался бы, ту ли невесту себе выбрал. А теперь поздно ретираду трубить: женился и ходи остаток жизни у жены под жемчужным каблучком.
Крам уже не был той крохотулей, что играла на плече у Сеуна. Житная каша пошла пегасику впрок. Он вырос, обзавёлся сияющими крыльями, и хотя ещё не мог свезти рослого мужика с копьём, но с Асей на спине летел, как не всякий боевой пегас может. Упрямая голова была наклонена и нацелена на Мальтона, совершенно также, как лицо Аси.
Мальтон шагнул назад и повёл копьём, собираясь сразить обезумевшую пару. Зря старался, где уж поймать на копьё пегаса, умеющего увернуться от драконьего пламени!.. Крам ударил с лёту.
Блестящий, длинный и острый как игла рог, выросший на самой середине склонённого лба, вонзился в грудь Мальтону и пробил её, выйдя со спины.
Мальтон упал замертво, раскинув руки. Крам выплясывал первый в своей жизни победный танец. Никакого рога у него заметно не было.
Всем нам в детстве рассказывали сказки. Мамы, бабушки и няни говорили обо всём, что бывает в настоящей жизни, и что нет. Поля, леса, горы и море бывают, и человек видит их в реальной жизни. Звери и птицы, леший, забившийся в чащу — бывают. Драконы в небе и пегасы, несущие к облакам богатырей, они есть, и каждый, кому не выжгло литием глаза, видит их. Но ещё в сказках повествуется о вещах, которых нет, не было и не будет. Нырни на самое океанское дно, ты не найдёшь там морского царя. Кощей может называть себя бессмертным, но рано или поздно смерть настигнет его, потому что бессмертия не бывает. И никто никогда не встречал и не встретит живого единорога. Рогатый конь, склоняющий голову перед прекрасной девушкой, встречается только в сказках. И если кто-то въявь увидит единорога, ему остаётся потереть лоб ладонью и смущённо сказать: «Померещится же такое!»
Ася живо спрыгнула на землю, подняла три упавших рубина.
— Батюшка, это ваше.
— Спасибо, милая.
Сеун поднёс рубины к короне, в которой он вышел на поединок, и они мгновенно вросли в металл, окружив чёрный сапфир, словно всегда там были.
С неба пали Гнат и Виха, наблюдавшие с высоты
