оно скрывает лета человека и часто сорокалетнего представляет двадцатилетним, так что в нём обманется самая невинность, которую скорее он уловит, нежели обросший волосами Сатир»– ты просто образец настоящего, морально устойчивого, мужчины. Так что пошли, заволосатившийся братуха – облико морале.
Этап 3. «Падает в первый раз под крестом»
Жил Опаськин недалеко, в однокомнатной квартире на третьем этаже кирпичного дома сталинской постройки.
Включив газовую колонку, Владимир проводил гостя с порога сразу в ванную комнату.
–Не, ты, всё – таки, буржуин, Ильич. Смотри – ка, ванна! Ух ты, и кран есть! Ой – вода горячая. Не может быть…
–Ты чего, Павел – ванну первый раз видишь?
–Да, уж даже не знал, что такое может быть….
–Слушай, да откуда же ты взялся такой – 100 лет не курил, сто лет не пил, ванны не видел – больной, из психбольницы, что ли?
–Ниоткуда я не брался, как был в революции, так в ней и застрял…
–Постой постой, это про какую ты революцию все толкуешь?
–Ну как – нашу – пролетарскую – рабоче-крестьянскую – скинули буржуинов,
новый мир строим.
–Скинуть буржуинов – это ты хорошо сказал. Оппонент твой – Фридрих фон Хайек, напротив считал, что социализм ведет к рабству и несвободе. Зато теперь – свобода для буржуинов. Развелось их сейчас немеренно, как звёзд на небе. А мы – остальные – как морской песок – во тьме, на дне и живем. И солнца не видим. Зато свободны от денег и послания слышим. Теперь периодически – раз в год. И посылают нас там на ХУ – икс игрек, сейчас прости – римские цифры, на пятнадцатый … или уж не разберешь – съезд или срок, хаха. Прости, пойду заведу классическую музыку – как говорит Башмет – для духовных людей. А ты вообще – как дух явился из ниоткуда, поэтому – слушай. Опаськин поставил Моцарта – третий концерт для скрипки – Концерт № 3 соль мажор, К. 216, в исполнении своей любимой немецкой скрипачки Анне Софи Муттер.
–Наверно, не слышал такого, а Павка?
-Да, послания … Вот раньше в библии – величаво так – к филистимлянам, или как там – к колоссянам. А у нас сейчас проще так – к россиянам…Плодитесь и размножайтесь, если получится, против власти ни слова – не в интернете, ни в телефоне – а то, и раз – и за оскорбление – куда – нибудь в места не столь отдалённые.
История повторяется – как у римлян и Тацита – оскорбление величия – там, правда, башку сразу отковыривали – вместе с негодными мыслями. Ну и для быдла, сорри, для народа – хлеба-бреда и зрелищ. Вот и у нас – индексацию там, какую – нибудь, и токи- тики шоу по телику. Я тебе ток – ты мне так – и так бесконечно тиктак, тиктак, аж в голове звон…
И всё про какие – то дрязги человеческие: кто – то кого- то не там родил, тесты на ДНК, склоки, наследства, адюльтеры, вывод на чистую воду – тьфу, либо про страны крайние, те что у края – кто там пукнул, кто там стукнул. Либо поющие трусы рты под фанеру раскрывают и дрыгаются. Либо сериалы – посмотришь жуть – грабят, убивают, утюгами по груди гладят – а ты то дома сидишь в тепле, чаёк пьёшь и думаешь – лепота, но, правда, утюг, на всякий случай дома запрячешь, да на улицу потом выйти боишься. Выйдешь – и оглядываешься, кошелёк – на месте ли, всё проверяешь. Одним словом – красота – демократия. Только вот патриотизм – то откуда тут возьмётся. Раньше ровно уже в шесть утра – сквозь грозы сияло нам солнце свободы – или вон, как у американцев – перед каждым домом флаг – страна гордости пилигримов! Хотя, кто – то сказал, патриотизм – последнее прибежище негодяя. Политика вообще в целом дело грязное- скопление негодяев и политических проституток типа Троцкого.
Демо – это видно как деморежим – то есть пробное всё. Либо демон – кратия, то есть власть демона. А вот это-то совсем уж правильно. Совсем по Достоевскому и его легенде о великом инквизиторе. На земле – то кто правит – правильно – князь, князь мира сего, демон- князь тьмы…. Ну а если дальше продолжать – то у нас немного по – другому должно всё же называться. Например, от слова дым. То есть – что мы имеем – дымократию. Страна победившей дымократии. «И дым отечества нам сладок и приятен». Дым, туман, мираж. Полная видимость, или наоборот, невидимость демократии. Вроде есть какая – та и чья – то кратия – а вот чья непонятно.
Ну, для особо посвященных понятно – кратия меньшинства. Лучше больше, да меньше! Меньшевизм против большевизма. Борьба с бедностью! Меньшевики за демократию! Да и на хрен она вообще нужна эта демократия – на хлеб не намажешь. Ну да ладно – мойся, а то, смотрю, заснул ты, Павел, от моей философии…
–Да, мудрено ты как – то Ильич говоришь. Не совсем понимаю тебя. Для меня всё просто – есть революция, есть враги революции. Есть идея – надо построить новое, есть сопротивление – старое не даёт. Есть лишения и трудности, но мы всё преодолеем, светлое – впереди. Человек без эксплуатации его другим. От каждого по способностям, каждому по потребностям. Всё ради ближнего товарища, все друг за друга, человек человеку – друг,– Глаза Павла фанатично горели, правой рукой он энергично отбивал такт каждой фразы.
–Эх, Павел, Павел… Человек собаке друг. Вот что верно. А мы все сейчас как собаки. И жизнь собачья. А ты прямо по заповедям Мельникова – Печорского действуешь: «Голодного накорми, слабому пособи, неразумного научи, как добро наживать трудом праведным, нет тех дел святее перед господом и перед людьми… От людей вечный помин, от господа грехов отпущенье» Прям как апостол. Был такой – из Савла в Павла превратился. Были тогда, ещё при Христе, настоящие коммунисты на земле – жили верой и сообща. В белых одеждах, отдав имущество, с пальмовыми ветками в руках бродили – видимо, чего бы поесть искали. Да что говорить – я и сам совсем недавно был верующим в коммунизм. Да и не только я. Да, что толку. Победил дьявол. Дьявол наживы, бесчестья, обмана. Вылезли – то из всех щелей загнившего коммунистического подполья какие-то хитрогнутые рожи олигархические,
