в обозримой близи от мага. А он точно маг? Или только фокусник? Ловкость рук? Или… Лиза уже собралась щелкнуть пальцами, но вовремя спохватилась. Не-е-е-ет, на сегодня хватит. Никаких больше чудес.
Она решительно закрутила никелированные краны, отодвинула дверцу кабины и выбралась наружу. Сразу стало холодно, на коже выступили мурашки. Лиза тут же залезла в просторный махровый халат, что висел у двери. Ощутила запах сандала и можжевельника и поняла, чью вещь присвоила. Но Морель же обещал рубашку, какая разница, халат даже лучше, он длиннее. И все-таки почему обострилось обоняние? И откуда способность вызывать огонь? Не все ли равно, главное — контролировать это и научиться управлять. Неуправляемая магия ведет к деформации временного коридора… Это что? Откуда это? Лиза потрясла головой, как будто в оба уха ей попала вода. Но не в воде дело! Мысль про временной коридор — чужая! Не может в её голове быть такого! Про миндальные пирожные или крем на взбитых сливках — может, а вот про деформацию времени… И что это такое, в самом деле? Сколько можно!
— Сейчас пойду и спрошу, пусть отвечает, когда отпустит домой! Там же экзамен. Если не явлюсь — не получу диплома. Ни с отличием, ни без отличия — никакого вообще. Эта мысль вытеснила все прочие. Она была более чем здравой и побуждала к немедленному действию. Лиза переступила с мягкого ворсистого коврика в большие тапки и распахнула дверь ванной. За дверью было темно.
— Господин Морель? — Лиза выглянула в коридор. — Лоран? — Сделала шаг за порог. — Вы здесь? — Еще один шаг, и ванная комната за её спиной исчезла! Лиза хотела вернуться на безопасную территорию, в свет и замкнутость четырех стен, но не тут-то было. Кромешная тьма окружала ее, и только впереди, в конце сильно удлинившегося коридора виднелся свет.
Вот если бы быть уверенной, что по щелчку пламя станет аккуратно светить, а не бесноваться, тогда, конечно, можно было бы… Фонарь или свечка не помешали бы. Но лучше не стоит пробовать.
Лиза вздохнула и пошла на огонек. Едва заметное мерцание то становилось чуть ярче, то исчезало совсем.
Это была одинокая свеча в массивном серебряном подсвечнике, сделанном в виде черепа осла или лошади. Лиза не слишком хорошо разбиралась в черепах. Пораженная, она остановилась на пороге новой комнаты. Увиденное одновременно пугало и притягивало! Вокруг серебряного черепа были разложены фрукты и колосья, стояла чаша с вином. Гирлянда белых роз увивала все это. Поверх роз, сминая их нежные бутоны, лежал раскрытый скрипичный футляр. Скрипки в нем не было. Лиза услышала музыку и пошла на звук. Еще одна комната открылась ей. Там не было света, но сияла мелодия! Звуки светились. На скрипке играл Морель, ничего более прекрасного Лиза в жизни не слышала и не видела. Силуэт мага на фоне призрачного света, движение руки со смычком… Музыка завораживала, проникала в душу. Лиза начала различать слова. Они возникали в сиянии, рассыпались бликами. Лиза боялась пропустить хоть одно! Прекрасный женский голос произносил их.
'Душа моя в его воле…
Мы не можем жить друг без друга. Я давно принадлежу ему, а он мне.
Кажется, мы вместе от начала мира, или даже раньше.
Люди думают он маг, но в его прикосновениях нет волшебства — только любовь. Нежные руки, чуткие пальцы и сердце, способное услышать меня истинную.
Он приходит, когда ему одиноко, когда холод вечности подступает слишком близко. Лоран прижимается щекой к моей груди, закрывает глаза…
Тогда я говорю с ним, пою, рассказываю все, что знаю.
Раннее утро в лесу, верхушки сосен едва тронуты солнцем.
Вечнозеленая сосна прекрасна во все времена года.
Красный клен царственно алеет в горах, осенью, ему нет равных, легкокрылые феи живут в раскидистых ветвях.
Эбеновое дерево цветом напоминает юные тела африканских красавиц, а зеленью листвы — изумруды.
Волнистые гривы арабских лошадей развеваются на ветру. Звонкие копыта высекают искры из каменистых дорог.
Об этом и о многом другом я пою, когда Лоран желает меня.
О восходах и закатах, горах и море, о первых весенних цветах.
О пробуждении и беспробудном сне, кустах жасмина на старом кладбище.
О рождении и угасании. О вечности.
О любви, что сильнее смерти… О моей любви к Нему…
Единственному, кто дотрагивается до меня в тишине ночи.
Однажды Лоран уехал далеко-далеко, а меня с собой не взял.
Сказал на прощанье:
— Это слишком опасно, любовь моя. К тому же тебе может повредить сырой климат Клеронских болот. Жди меня дома, отдыхай. Я наведу на тебя зачарованный сон, и ты не будешь скучать. Во сне ты увидишь меня, почувствуешь всю мою любовь. Нежность. Страсть…
И я спала, в теплом полумраке, на мягких подушках, под бархатным покровом.
Во сне я видела прекрасные руки моего господина, и мне хотелось плакать, но я не могла. Душа моя звучит, лишь когда Лоран Морель касается её.
Мой смех и слезы в его воле.
Я его Скрипка, Он — мой Скрипач…'
Музыка прекратилась внезапно, Морель опустил смычок.
Лиза перестала видеть силуэт скрипача, линии света над ним и рядом с ним. Стало светло! Кабинет Мореля, вот стол и кресло и бумаги на столе. Никаких признаков пожара. И ничто не напоминает о потопе.
Лоран пишет, как будто и не замечает Лизу. Она осмотрела себя. Мягкий махровый халат не исчез, значит, все это правда? Не сон? На столе поверх бумаг лежит в раскрытом футляре скрипка. Божественная музыка звучала только что… Нет, скорее дьявольская! И каждое слово было понятно.
— Я слышала её голос!
— Вероятно. — Морель не отрывается от бумаг. В комнату входит девушка, направляется к столу, протягивает руки к Лорану и исчезает, футляр со скрипкой захлопывается сам собой.
— Что это было? Кто она? Я слышала её голос?
— Как много вопросов. — Лоран болезненно хмурится. — Вы меня отвлекаете, а я должен закончить мысль. Ежегодный доклад на собрании Малого Капитула — это серьезное испытание.
— Кто она? За то время, что я нахожусь у вас, ни на один вопрос вы мне не ответили!
— Потому что они несущественны. Ничего не меняют. Когда вы зададите главный — я отвечу.
— Вы бестактны!
Его слова чуть не довели Лизу до слез, но она не показала этого, вздернула подбородок и отвернулась к окну, всем своим видом демонстрируя возмущение и нежелание иметь дело с грубияном. Да как он смеет! Только что рассыпался в любезностях, а теперь и внимания не обращает. И почему это кажется так обидно? Не имеет значения, как Лоран относится к ней, главное, домой вернуться.
— Вы когда-нибудь слышали о фамильярах? — Лоран бросил ручку и отодвинул от себя
