горло благодаря настойкам Кощея уже не саднило, зато целый день вокруг него бегали и любое его пожелание исполняли незамедлительно. Еще бы Василиса Петровна так не нервничала, а то ведь и правда — нельзя, беременная же.
Появления ребенка Демьян ждал с нетерпением. Малышей он любил. В детдоме они были уже подросшие и очень тихие, и иногда нянечки разрешали ему поиграть с ними. Но Демьян смутно ощущал, что этот ребенок не будет похож на тех. Разве может ребенок его наставника и Василисы Петровны быть похожим на кого-то? Ему уже рассказали, что родится девочка. И Демьян решил, что это хорошо, ведь как обращаться с сестрами он знал, да и конкуренцию ему девчонка вряд ли составит. Зато сколькому он сможет ее научить! Вот, например, строить шалаши. Лес вокруг замка Кощея в Нави так и манил его. Наверняка там найдется много подходящих палок и веток…
А живот у Василисы Петровны был уже совсем большой, и сама она округлилась, ходить стала медленнее и немного вперевалочку, и Демьяну нравилось наблюдать, как его наставник ведет ее под руку по садовой дорожке до машины, если они куда-то уезжали. На работу она уже не ходила.
— Ты почему не в постели? — раздался вдруг голос над его головой, и он подпрыгнул.
Василиса Петровна возвышалась над ним с подносом, но, несмотря на грозный тон, взгляд у нее был обеспокоенный и ласковый.
— Но я уже хорошо себя чувствую! — поспешно заверил ее Демьян.
— Врач сказал: три дня! — безапелляционно возразила женщина, которую про себя он с некоторых пор стал называть второй мамой. — А ну марш. Я принесла тебе чай с лимоном и медом. А Кош скоро доварит настойку из зверобоя…
Она запнулась, подумала и добавила:
— Но лучше тебе выздороветь до этого момента, поверь, чай с медом на вкус лучше. Хочешь, я тебе почитаю, чтобы не было скучно?
Демьян закивал и с готовностью нырнул обратно в постель, под одеяло. Василиса установила поднос на кровать рядом с ним и с трудом разместилась в кресле. Потом дотянулась до одной из книг, лежавшей у него на столе.
— «Простейшие базовые заговоры», — прочитала она. — Боги, чем Кош тебя пытает…
Она вернула фолиант обратно и задумчиво посмотрела на него.
— Нужно купить тебе нормальные книги. А может, я тебе пока лучше сказку расскажу?
Нет, болеть ему определенно нравилось.
Кощей, Василиса, ее кошмары и немного доверия
Таймлайн: до свадьбы.
____________________________________
Ребенок плакал.
Заходился, захлебывался этим плачем, и в его исступленном отчаянном крике Василисе чудилось бесконечное «мама, мама, мама»…
Это, наверное, и спасало. Только благодаря этому Василиса и знала, что это сон, что он — неправда, ибо в реальной жизни Алексей ни разу не позвал ее на помощь, ни разу не услышала она от него этот зов — «мама».
Она рванулась, пытаясь проснуться, попыталась закричать в надежде, что закричит и наяву, и Кощей разбудит ее. Но рот словно запечатали. Она заплакала во сне.
И вот тогда открыла глаза. За окном было темно. Подушка под щекой была мокрой. В ушах все еще звенел крик сына. Василиса полежала немного, пытаясь справиться с эмоциями, потом тихо встала и вышла из спальни. Дошла до ванной, включила свет и плотно закрыла за собой дверь. Повела рукой, ставя купол тишины, открыла холодную воду, умылась.
Это не помогло. Как, впрочем, и всегда. Она все еще слышала. И знала, что будет слышать еще долго.
Тогда она закрыла воду, присела на корточки и уперлась лбом в холодный бок раковины. Попыталась мыслить рационально. Алексей уже не малыш. Взрослый мужчина, ему больше тридцати лет. Она ему давно не нужна. Но это плохо работало. Как и всегда после таких снов в голове назойливо кружила мысль: а вдруг ее сыну плохо, вдруг с ним случилась беда? Вдруг болезнь, или война, или заговор, или просто стряслось что-то, и он вспомнил про мать и в душе зовет ее, и этот зов она и слышит.
Сны эти снились ей и в Тридевятом, но редко. Теперь же внезапно зачастили по ночам, особенно после того, как она поняла, что с Кощеем у них, кажется, все действительно серьезно. Ее мучила совесть. Она предпочла Кощея Алексею.
Но в Тридевятом с утра она могла увидеть сына, когда выходила к завтраку. Поприветствовать, убедиться, что он жив и здоров, и чело его не омрачено. Здесь же она была лишена даже этого утешения.
Василиса сняла купол, вышла из ванной, выключила свет, спустилась вниз по лестнице, зашла на кухню, открыла холодильник и достала из него молоко. Налила в стакан, положила ладонь на его стенку, подогревая.
Вот так: стакан теплого молока, и она успокоится. Или вернее, сможет заставить себя это сделать. Снова лечь в постель, снова закрыть глаза…
Как же страшно.
— Что с тобой? — спросил Кощей сзади, и Василиса вздрогнула и едва не опрокинула стакан.
— Напугал, — выдохнула она.
Взяла стакан, поднесла к губам, отпила и чуть фыркнула: перегрела.
— Василиса, ты просыпаешься третью ночь подряд.
— Я разбудила тебя? Извини… Мне казалось, я тихо.
— Я чутко сплю.
— Прости… Просто кошмары.
Она обернулась к нему и улыбнулась. Вышло натянуто. Кощей вздернул бровь.
— Просто кошмары? О чем?
— Ноябрь — темный месяц, — пожала плечами Василиса и соврала, — я их не помню.
Кощей не стал расспрашивать. То ли поверил, то ли проявил уважение к ее праву не рассказывать.
— Я могу сделать так, чтобы ты проспала всю ночь без снов, — задумчиво проговорил он.
Прозвучало заманчиво.
— Зелье?
Он покачал головой.
— То, что тебе нужно, готовится в новолуние и настаивается еще неделю. Я могу приготовить, но это будет только через месяц. Нет, Василиса. Я о другом.
Василиса мысленно перебрала известные ей способы. Существовали заговоры, способные подарить спокойный сон, но все их она давно перепробовала, а при долгом использовании они вызывали привыкание и переставали помогать.
— Да ладно, — снова ломано улыбнулась она, — не трать силы. Я привыкла.
— Я не про светлые чары, — отозвался Кощей, все так же спокойно глядя на нее. — Доверишься?
Василиса замерла. Она вдруг очень ясно осознала, что сейчас находится один на один в доме с темным, практически всемогущим колдуном, которому свойственны весьма своеобразные представления о морали. Она ночевала
