а его противник Джамуха — представитель демократических кругов кочевой степи.
Б.Я. Владимирцов, в течение долгого времени разделивший взгляды В.В. Бартольда по этому вопросу, в своей последней работе рассуждает иначе. «В настоящее время, — пишет Б.Я. Владимирцов, — я должен в значительной мере изменить свой взгляд. Анализ общественных явлений, которые можно наблюдать у монголов в XI–XII вв., заставляет меня считать, как это было показано выше, что процесс образования степной аристократии и подчинения ей низших классов в условиях родового строя[66] при образовании сложных родовых единиц завершился к концу XII в. В ту пору степная аристократия была могущественным и многочисленным классом… О каком-либо движении, имевшем явно демократический характер, наши источники прямо ничего не говорят»[67]. Думается, что положения В.В. Бартольда Б.Я. Владимирцов не опроверг. Та грандиозная борьба, которая развернулась в самой Монголии в первые годы XIII в., ни в какой мере не может быть рассматриваема только как борьба внутри класса степной скотоводческой аристократии (нойонства). Весь представленный Б.Я. Владимирцовым богатейший материал указывает, что главная борьба за победу феодальных отношений и развернулась в конце XII и начале XIII в. В своей ранней работе «Образование империи Чингис-хана» (написана в 1896 г.) В.В. Бартольд в свете внутримонгольской борьбы умело комментировал одно из интереснейших мест «Сокровенного сказания». Согласно последнему, Джамуха еще в юности обратился как-то к Темучину со следующими как бы пророческими словами: «Если мы остановимся у горы, то пасущие коней достанут юрты; если подле потоки, то пасущие овец и ягнят достанут пищу для горла»[68]. Для В.В. Бартольда составитель «Сокровенного сказания» вкладывал в эти слова совершенно определенный социальный смысл. Вот он: «Пасущие коней — степная аристократия; пасущие овец и ягнят, думающие только о пище для горла, — простой народ, на сторону которого, в противоположность Темучину, и становится Чжамуха»[69]. Б.Я. Владимирцов говорит, что очень мало фактов, чтобы утверждать наличность «демократической»[70] программы у Джамухи. На это можно только ответить: надо их искать, тем более что почти нет и противоположных фактов. Такое огромное государство, как монгольское, на заре феодального общества в условиях кочевой степи могло родиться только в обстановке классовой борьбы. С этой точки зрения и приходится (при всех огромных достоинствах указанного труда по истории монгольского феодализма) считать новые взгляды Б.Я. Владимирцова на классовое содержание внутренней борьбы в Монголии шагом назад.
Выросши в классовой борьбе, монгольское государство немало обязано и личности своего создателя и руководителя Темучина — Чингис-хана. Родился Темучин в 1155 г.;[71] отцом его был Есугей-баатур. Осиротев десяти лет, он с братьями из обстановки богатой и влиятельной семьи попадает почти в бедственное положение, так как мать его со смертью главы семьи лишилась не только средств к существованию, но и нужной поддержки покинувших ее нукеров. Несмотря на все тяжести и бедствия «судьбы», Темучин благодаря личным дарованиям и счастливо для него складывающимся обстоятельствам быстро возвращает не только утерянное имущество (стада), но и нукеров, которые составляют главную силу кочевого нойона. Рядом набегов, когда удача самым счастливым образом сочеталась с ловким политическим шагом, Темучин объединил около себя такую дружину, которая сумела по всей Монголии создать славу себе и своему господину. Разгромив ряд подобных себе вождей, Темучин повел удачную борьбу сначала с Ван-ханом Кереитским, а потом с найманами и Джамухой, своими главными и наиболее сильными противниками.
В 1206 г. на реке Ононе из наиболее видных представителей кочевой монгольской аристократии был собран курилтай (сейм), на котором Темучин был провозглашен всемонгольским кааном с именем Чингис-хана. С этого времени можно считать монгольское государство существующим официально. В системе кочевого общества Монголии структура этого государства сложилась в следующем виде. Во главе всех «поколений, живущих в войлочных кибитках», т. е. монгольского народа, стоит род Чингис-хана. Все монгольские племена и роды — его улус,[72] а вся территория, на которой они живут, — его юрт.
Отдельные части государства распределяются между членами рода, которым, в свою очередь, подчиняются все кочующие на данной территории нойоны со своими нукерами, феодально зависимыми аилами и рабами. Все это общество является одновременно и военной организацией, ибо разбито на «тьмы» (10.000), «тысячи», «сотни», «десятки». Конечно, цифры эти не всегда соответствуют действительной численности отрядов и выражают главным образом военные деления монгольского войска. Деления эти держатся на аилах, которые несут в отношении к своим господам (нойонам) не только феодальные повинности хозяйственного характера, куда входят и облавные охоты, но и военную службу. Аилы обязаны поставлять кадры для «десятков», «сотен», «тысяч» и т. д. Во главе крупных делений (тысячи, тьмы) стоят представители кочевой аристократии, которые и приходят со своими ополчениями по первому призыву царевича (члены Чингисова рода) или самого Чингисхана. Над большим монгольским ополчением стояла знаменитая гвардия Чингис-хана, его Keshig («очередная стража»). Б.Я. Владимирцов приводит яркое место из «Сокровенного сказания», которое я позволю себе здесь повторить: «Чингис сказал: "Прежде у меня было только восемьдесят человек ночной стражи и семьдесят охранной стражи, Саньбань. Ныне, когда небо повелело мне править всеми народами, для моей охранной стражи, Саньбань, и других пусть наберут десять тысяч человек из тем, тысяч, сотен. Этих людей, которые будут находиться при моей особе, можно избирать из людей чиновных и свободного состояния лиц, и избирать ловких, стойких и крепких. Сын тысячника приведет с собой обычно брата, да десять человек товарищей, сын сотника возьмет с собой одного брата и пять товарищей"»[73] и т. д.
Если войско Чингис-хана существовало как орудие грабительских и завоевательных походов, то Keshig был орудием наведения порядка внутри страны. Keshig на войну шел только в том случае, когда шел в поход сам Чингис-хан. Положение этой гвардии было исключительно привилегированным. Простые войны Keshig'a по положению своему стояли, как говорит «Сокровенное сказание», выше командных должностей войска. «Мой рядовой кешихтен (повелел Чингис-хан, — А.Я.) выше любого армейского начальника тысячника»[74].
Монгольское государство Чингис-хана сложилось в интересах господствующего класса — нойонства, силою нойонства и его нукеров. Само же нойонство в конце XII и начале XIII в. представляло собой складывающийся класс феодалов, т. к. процесс формирования монгольского феодализма был еще на ранних ступенях своего развития. Характерно, что основная масса кочевников монголов в начале XIII в. еще не знала закрепощения; это произошло лишь при преемниках Чингис-хана в период расцвета Монгольской империи (1227–1259). Конечно, вся указанная система организации монгольского государства сложилась не сразу, и не все отлилось в четкие формы до того момента, когда были осуществлены грандиозные завоевательные походы; однако в основном структура государства наметилась еще ко времени похода на Китай,
