Барона не видели?
Все пожимали плечами или отмахивались неопределённо. До барона ли им было всем? Я с трудом представлял, что можно было чувствовать сейчас, о чём думать, что творилось у каждого в голове, если во всём том, что вокруг, принять участие. Это страшно. Это всё безумно страшно… Да, Эварт, ты немного потерял… Зачем тебе вот это? А за осинками ещё кричали и грохотали отступающими вдаль звуками боя. Наверное, скоро всё закончится. Наши дадут им отпор…
«Наши»?
Я поймал себя на мысли, что думаю обо всех этих людях, как о своих. Вот же блин! Что это со мной?
А между тем уже взошло солнце, нормальное солнце, такое же, как и у нас дома. Сейчас я вставал бы, мылся, завтракал и шёл бы на остановку ждать своего троллейбуса, а я тут. Тут! Сидел бы сейчас на лекциях, боролся бы со сном. Утром мать обычно «пилит» меня, что я долго вечером не ложился, сидел за компом, а сейчас выгляжу, будто всю ночь разгружал вагоны.
Я усмехнулся. Она актриса, она всегда преувеличивает, любит красивые слова и много внимания уделяет внешнему виду. Это же надо — разгружал вагоны! Откуда она знает, как бы я выглядел, если бы, в самом деле, всю ночь разгружал вагоны?
Тьфу ты! Что за ерунда лезет в голову? Кругом такое, а я думаю невесть о чём.
Рядом закричали от боли, и я дёрнулся как от удара. С раненого рыцаря снимали кирасу, и, по-моему, латы с руки, и воин этот кричал. Наверное, у него была сломана рука, где-то я читал, так бывало часто в то время. В то время…
Крик захлебнулся стоном, и я отвернулся, стискивая зубы от этого безумия.
— Видели барона Эрно? — Это всё не унимался Эварт. Я тащился следом на верёвке, как телок привязанный.
— Наверное, он там… — Один из оруженосцев махнул рукой на осиновый лесок.
Ну уж нет, туда я не полезу. Там ещё дерутся, мало ли что. Я упёрся, не желая идти следом за упрямым оруженосцем, и Эварт, почувствовав моё сопротивление, обернулся, недовольно сверкнув глазами.
— Ты что?
— Я туда не пойду. Хочешь, иди сам. Я не пойду.
— Почему? — Он ещё и удивляется.
— Знаешь, я — не воин, я не хочу получить по башке просто так. А если прилетит какая-нибудь шальная пуля?
— Шальная — кто? — Он удивился. Я бы тоже удивился на его месте.
— Кто-кто… — передразнил я. — Пошли, раз уж тебе так надо. Но если что, в пекло я не полезу, учти…
— Да там уже всё, не бойся…
Мы обошли осинки. Их красные листья трепетали над головой так тревожно, что я уже сто раз пожалел, что согласился пойти с этим Эвартом. Но он оказался прав, бой уже закончился. Живые помогали раненым, отступающих нападавших не было даже видно.
— Где барон? — спросил первую же группу своих Эварт.
— Там смотрите, — махнули рукой за спину, — он там был, где-то на правом фланге, а мы слева…
Эварт прибавил шагу, и я невольно тоже, вот же втемяшил себе в голову — «где барон? где барон?» Воюет твой барон, где же ещё!
Я смотрел вокруг и всё никак не мог отделаться от мысли, что мне всё это снится. Ну не может этого быть со мной по-настоящему! Всё это просто сон, глюк наркомана, как в том старом анекдоте. Блин!
Эварт что-то заметил и припустил бегом, я — следом. Ну, наконец-то. А вот и барон Эрно. Он лежал на земле и рядом с ним были его люди.
— Барон! Милорд! Милорд! — Эварт принялся тормошить сеньора, снимать шлем, расстёгивать ремни лат, кое-кто из оруженосцев постарше принялись ему помогать. Я просто стоял рядом. Похоже, все их усилия уже бесполезны, барон даже не шевелился. Когда сняли шлем, все вокруг вздохнули с огорчением. Да-а…
— Я ничего не пойму, — сетовал один из воинов, — не видно ран или крови, вот, только на руке. Он просто упал с коня… Может, позвать врача, может, ему ещё можно помочь?
Но никто не двинулся с места, все словно замерли, будто уже смирились, или навалился ступор. Я такое уже видел однажды. В электричке женщине стало плохо, а все вокруг как в столбняке, никто и пальцем не шевельнул. Потом только кто-то спохватился…
— Ну-ка. — Я протиснулся вперёд, к Эварту. — Пропустите меня! — Народ немного расступился, я опустился рядом и тут же два пальца под подбородок барона. Как там учили нас на медицине на первом курсе? Нашёл запястье, благо, с него уже сняли латные рукавицы, нашёл пульс. Слабый, конечно, но пульс есть. Он живой, наверное, просто потерял сознание.
Я вскинулся ко всем этим людям вокруг, все смотрели на меня с каким-то тайным ожиданием, будто я сейчас вдруг совершу чудо мановением руки. А я попросил банально:
— Дайте воды! Есть у кого-нибудь вода?
Все оживились вдруг, задвигались, прошёл этот дурацкий ступор.
— Воды! Воды! У кого есть вода?
Мне подали серебряную фляжку. Я плеснул холодной водой на лицо барона, на лоб, щёки, шею. Прохладная вода ожгла кожу ладоней. Чёрт, а связанными руками как же неудобно всё!
— Это поможет? — не веря, спросил Эварт, глядя на меня недоумённо.
— Да живой он, живой… — ответил ему я. — Сейчас придёт в себя, подожди немного… Лучше развяжи мне руки. — Я протянул оруженосцу запястья, и тот, как на автопилоте, развязал мне руки. Я до этого столько его упрашивал…
Я потрогал лоб барона, нашёл пульс на вене под подбородком. И тут барон Эрно открыл глаза. Все вокруг возликовали с радостью. Ну, слава Богу! Я почувствовал, как кто-то коснулся моего плеча в благодарном жесте, а Эварт смотрел на меня с благоговением, будто я превратил воду в вино — не меньше!
— Как вы, милорд? — спросил кто-то из окружающих у барона.
Тот удивлённо смотрел на всех. Наконец, барона усадили на земле, помогая с латами.
— В груди болит… — прошептал чуть слышно. — Что-то со мной… Дышать больно…
Я догадался. Быстро начал
