отказать капитану нельзя было, не приняты такие вещи на востоке. Поехали к нему.
Тот жил в поселке алюминиевого завода, в квартире на четвертом этаже. Он усадил гостей в зале, принес чай и кое-что к нему. Только сел сам, как открылась дверь и вошла жена. Капитан с радостью представил ее Анвару и Нарзиеву, гордый, как догадался Хамзаев, за то, что она красива и молода, по меньшей мере, лет на десять-двенадцать моложе своего мужа, и за то, что было подчеркнуто особо, она «великая мастерица по части приготовления манты».
— Так что, дорогие гости, — произнесла она, широко улыбнувшись, — пока вы не отведаете их, никуда мы вас не отпустим.
— Она у меня инженер, работает на комбинате, — сказал капитан, когда жена ушла в другую комнату, — бывает, иногда пораньше выбирается домой.
— Мы поняли вас, — произнес Анвар, и все рассмеялись.
— А я думаю, — сказал Нарзиев, — почему это вы, товарищ капитан, тут живете. Теперь ясно.
— Да, брат, квартира предоставлена жене, а я, как говорится, на положении иждивенца.
— Итак, товарищ капитан, — громко сказала она, появившись в халатике, — распределим обязанности. Вы, мужчины, нарезаете мелкими кусочками баранину и сало, а я займусь тестом и приготовлю подливу.
— Я же говорил вам, — сказал капитан, — никакого уважения к главе семьи!
— Равноправие, — отпарировала она, подсев к мужу и прислонившись головой к его плечу. Она выпила глоток чая из его пиалы, встала и отправилась на кухню.
Обмен репликами между ней и капитаном происходил в шутливом тоне и Анвар подумал, что супруги, видно, живут душа в душу. Мелькнула мысль, что если и он когда-нибудь сойдется с Мавлюдой под одним кровом, то постарается, чтобы его отношения с ней были такими же. Тогда легче переносить неприятности.
— С моей женой не соскучишься, — весело произнес капитан, когда она прикрыла за собой дверь. — Ну, что, друзья, приказ домашнего капитана надо выполнять, а?
— У меня есть хороший товарищ, учитель, можно сказать, — заметил Анвар, — он тоже — капитан, но жену называет генералом. Наверно, потому что прожил с ней долго.
— Женам звания присваивает не министр внутренних дел, Анварджан, имейте это в виду, — сказал капитан и, встав, расстелил на столе клеенку, вытащил из холодильника мясо с салом и вооружил всех ножами. — Начнем, пожалуй...
В Душанбе Хамзаев и Нарзиев вернулись часам к девяти. Нарзиев предложил Анвару поехать к нему, мол, что вы одни будете делать в гостинице, переночуете у меня, кстати, с матерью моей познакомитесь.
— Я позвоню, — сказал Анвар и по телефону дежурного ГОВД набрал номер квартиры Мавлюды. Ответила, как понял он, мать. Он поздоровался с ней и попросил пригласить к телефону Мавлюду Сабировну.
— А вы кто? — спросила мать.
— Анвар из Термеза, — ответил он, улыбнувшись Нарзиеву.
— Запишите номер и позвоните по нему, — сказала женщина. — Мавлюда передала, чтобы обязательно вы позвонили ей.
— Спасибо, опа, — Анвар положил трубку и набрал новый номер. Повторилось то же, что и в первый раз, пока он не сказал, что он — Анвар из Термеза, Мавлюду не хотели приглашать к телефону.
— Пароль остается прежним, — рассмеялся Нарзиев.
— Но он, к сожаленью, уже известен кое-кому, Рустамджан.
— Я ничего не слышал, — сказал дежурный лейтенант.
— А я никому не выдам...
— Алло, Анвар-ака, — раздался в трубке голос Мавлюды.
— Добрый вечер, Мавлюдахон, — произнес Анвар, — не побеспокоил поздним звонком?
— Я же сама просила. Где вы?
— В милиции.
— Одни?
— С Рустамджаном.
— Передайте трубку вашему другу, пожалуйста, на минутку.
Он передал трубку. Разговор велся на таджикском языке, причем, скороговоркой, так что Анвар ничего не понял.
— Поедемте, Анвар-ака, — сказал Нарзиев, положив трубку.
— Куда?
— Тут, в городе. — Лейтенант первым вышел из дежурки.
— А что там?
— Вечеринка аспирантов. Мавлюда-опа решила ввести вас в круг своих знакомых.
— Гм.
— О чем это говорит? — сказал Нарзиев, устраиваясь на свое место. — О том, что молодая женщина имеет серьезные намерения и что их нужно всячески приветствовать!
— Ладно вам, Рустамджан, — произнес Анвар, сев в машину...
Машина остановилась в тупике улочки, утопающей в зелени. Фары высветили железные ворота и калитку — рядом. В глубине двора светились окна.
— Кажется, здесь, — сказал Нарзиев, подъехав почти к самым воротам. Он выключил свет и, как бы случайно, нажал на кнопку сигнала.
— Приехали, — произнесла Мавлюда, открыв калитку, и Анвар не понял, был ли в этом слове вопрос или просто констатация факта. Она подошла к ним, взяла обоих под руки, — идемте!
— Неудобно, Мавлюдахон, — сказал Анвар, а в душе у него, казалось, гремел целый симфонический оркестр. Эта музыка не позволила ему даже придержать шаг для приличия.
— Удобно, Анвар-ака, — сказала она и повернулась к лейтенанту, — скажите вы ему, Рустамджан, что в нашем городе гостей привечают, как и всюду на востоке.
— Да, да, Анвар-ака, это верно, — сказал тот...
За столом, что стоял под виноградником во дворе, сидело шесть человек, четыре женщины и двое парней. В магнитофоне громко пела Ханифа Мавлонова.
— Знакомьтесь, друзья, — сказала Мавлюда, подведя гостей к ним, — слева от меня Анвар-ака, а справа — Рустамджан. Оба — работники, как принято говорить, административных органов. — Садитесь, ребята.
Компания приняла их шумно, чувствовалось, что она уже поддала малость, каждый из присутствовавших называл свое имя, но Анвар, признаться, не запомнил их. Он сидел рядом с Мавлюдой, близко, почти прижавшись плечом к плечу, и тепло ее чуточку возбужденного вином тела обжигало его и этот жар был приятен ему, он был готов мириться с ним всю жизнь. Ему и Рустаму налили по штрафной — по полному стакану чудесного сухого вина. Анвар выпил, закусил помидором, что подала Мавлюда, и через несколько минут легкий хмель ударил в голову и он забыл зачем и приехал в Душанбе.
За столом шел сугубо научный разговор, вернее, спор, в котором Анвар не участвовал. Он плохо знал таджикский, а люди здесь часто переходили на него и он терял нить мысли того или иного. Слушал песню, потому что она в исполнении прекрасной певицы не нуждалась в переводе.
— Мы пойдем пешком,
