подумаете о чем-то плохом – неудачная идея. Это приведет к установке ложной связи «плохие мысли – боль» и через месяц, когда вы снимете резинку, при проскальзывании «плохих мыслей» бессознательное будет находить способ причинить вам боль – вы споткнетесь, подвернете сустав, поцарапаетесь и т. п.
Метод «благодарить за все хорошее», напротив, может оказаться весьма действенным, особенно если его расширить добавлением «ругать за все плохое» и градаций того и другого (от «это было весьма кстати» до «это было потрясающе» и от «это было весьма не кстати», до «чтоб такого больше не было»). Только не сопровождайте это вознаграждением (пироженка) или наказанием (шлепок резинки), потому как это всего лишь создаст ложные условные связи, которые, как известно, без постоянного подкрепления быстро угасают.
Представьте, будто вы воспитываете бессознательное как ребенка. Если за каждый хороший поступок вы покупаете ему вкусняшку, он будет вести себя хорошо до тех пор, пока хорошее поведение вознаграждается, но стоит ему пару раз не получить свою награду, как считает негласный договор нарушенным и ведет себя как ему вздумается. То же самое справедливо и для наказаний: если за всякий проступок вы его шлепаете, ребенок будет паинькой, но стоит пару раз оставить проступок безнаказанным и все старания окажутся напрасны. Обратная связь (словесная похвала или упрек) прочнее и эффективнее, она осуществляет только правильную связку и не устанавливает ложных.
P. S. бывают случаи, когда в воспитании ребенка необходимы и материальные вознаграждения и физические наказания. По большей части это достаточно редкие случаи больших достижений и большой жестокости, подкрепление и наказание которых установленные в детстве затем гарантированно будут подкрепляться в обществе.
Глава VII. Собственное «гравитационное поле» в противовес «силе притяжения» вселенной
Следующей популярный ответ на вопрос «Как сделать свою жизнь лучше?» – это использовать силу притяжения вселенной. Здесь, как и у Месмера, считается, будто во вселенной действует некая сила схожая с магнетизмом. «Закон притяжения», с точки зрения приверженцев этого учения, гласит: «подобное притягивается подобным», то есть «плохие мысли» притягивают неприятные события, а «хорошие мысли» – приятные события, и, следовательно, надо мыслить позитивно. Таким образом, мы возвращаемся к предыдущей главе и понимаем, что этот путь не является правильным. Кроме того, из школьного курса физики мы помним, что полюса имеющие одинаковый заряд наоборот отталкиваются. Так что «закон притяжения» трещит по швам, как на него не посмотри.
Как бы то ни было, еще в этом учении считается, будто сильное желание чего-либо приводит к тому, что нас к этому чему-либо притягивает или это что-либо притягивает к нам.
Казалось бы, эта точка зрения соответствует нашей теории, однако и это не так. Мы помним, что мы не программируем внешний мир, мы программируем только себя, свое бессознательное. На самом деле, если мы чего-то сильно желаем, то это мы тянемся к объекту нашего желания, а не он к нам. Если сидеть и ничего не делать, а только желать, визуализировать желаемое, молиться о нем, сделать его мантрой своих медитации и проч. и проч., что рекомендуется приверженцами этого учения, то само желаемое все равно не придет, сколько его ни жди и как сильно ни верь.
В этой связи хорошим иллюстрирующим примером будет притча, которую я написал несколько лет назад в рамках своего первого романа «Flamma». Притча эта называется «О праздности и забвении» и я привожу ее здесь в полном объеме.
«Давным-давно и далеко не в наших краях, жили по соседству друг с другом два очень богатых помещика. Были у них семьи, множество слуг, крестьяне и, само собой, обширные земельные владения. Вели помещики праздный образ жизни, не знали невзгод и не ведали никаких забот. Всё было у них под рукой: достаточно не то что пальцем, бровью шевельнуть, как тут же получали они желаемое.
Привычной стала для помещиков такая жизнь, и любые, даже самые незначительные, хлопоты стали им в тягость. Бывало придут к ним слуги с письмом или приглашением от других помещиков, а они нос воротят «неинтересно… далеко…»; ждут крестьяне указаний перед посевами, а дожидаются лишь «без меня управитесь»; обращаются к ним родственники, – на прогулку зовут, совета-помощи просят, – а они снова «ну вас… позже… глупости…”. Так и жили в своих усадьбах оба помещика и не замечали, как вдруг перестали приходить к ним приглашения и письма, сделались незаметными их слуги, куда-то подевались все крестьяне и даже ранее шумные семьи однажды совсем не стали им докучать.
Тихо стало в обеих усадьбах, глухо; и вскоре оба помещика заскучали, да в кой-то веки захотели объехать каждый свои владения. Стали звать слуг – нет ответа. Что делать? Покричали, покричали, да все ж таки пришлось им поднять свои грузные телеса с давно насиженных кресел и самостоятельно отправиться на поиски тех, кому бы можно было что-нибудь приказать.
Долго искали, но в поместьях у них не оказалось ни одной живой души: куда ни глянь – всё пусто. Вышли тогда помещики на улицу, повстречали там друг друга, да и принялись сразу один другому распоряжения всякие отдавать. Однако, ни тот, ни другой, сами ничего как следует не умели и договорились, наконец, вместе себе слугу искать.
Скоро застали они в конюшне лениво дремавшего на копне сена кучера и, не сговариваясь, в один голос гаркнули:
– Ну-ка, разгильдяй, запрягай карету!
И вот экипаж готов, лошади запряжены; отправились помещики в путь. Проезжают мимо полей и прудов, рек и лугов, озер и лесов им принадлежащих, несколько миль уж едут, а ни людей, ни птиц, ни животных, ни скотины домашней всё нигде не наблюдают. Тишина вокруг. Только в их же упряжке еще слышно пыхтение лошадей да щелканье хлыста кучера. Но вдруг и помещичья карета затихла и остановилась. Выглянули помещики в окна экипажа посмотреть «отчего так?», и увидали впереди туман, да такой густой и плотный, будто стена; и странный, словно нет за ним ничего – пустота.
Испугались помещики, и в то же время интересно им стало: «что за диво такое?». Стали кучера спрашивать, куда это он их завез, а кучера-то и нету – пропал. Ну да помещикам до него уж и дела нет: исчез так исчез, пусть его; им туман любопытней. Только вот ближе подойти боязно. И стали они спорить между собой: «кто пойдет смотреть туман такой – необычный?». Долго спорили, а в итоге решили кучера послать, да вдруг вспомнили, что нет его.
Так и сидели в карете: ни туман посмотреть, ни назад вернуться. Уже вечер наступил, а они все сидят. Страшно, голодно, холодно, да поделать-то ничего и не могут. Смотрят недовольно на лошадей в упряжке, а сами ни «тпру», ни «но» – не привыкли они к такому. Но вот, на их счастье, лошади тоже проголодались и к дому повернули.
Возвратившись в свои усадьбы, помещики только о том и думали, что не покинут их больше никогда, но и дома у них не все ладно было: трудно помещикам без слуг обходиться, а самим что-либо сделать – ну не благородное это дело.
Да и туман из головы у обоих никак не идет, он уже из их окон виден и все ближе и ближе к усадьбам подкрадывается.
«Что же за этим туманом-то находится?», – подумал однажды один из помещиков и понял, что не может он того припомнить.
Огляделся он тогда по сторонам, и показалось ему, что чего-то в поместье не достает: дом большой, а он там один; вещей и утвари всяческой много, а пользоваться ею некому. И понял он, наконец, что пуста его жизнь: всё имел да в праздности ничего не замечал, от всех забот отказался и все радости порастерял. Были у него друзья, но не виделся он с ними, и забылись они; были у него слуги, крестьяне, семья, но мало он им внимания уделял и тоже потерял. Он лишил себя всех привязанностей и сам ограничил свой мир непроглядным туманом.
Тогда помещик изменил своей праздности и начал жить
