с совершенно отсутствующим лицом. Наумов поднёс вату младенцу под нос и чуть надавил на кожу над открытым ртом. На глазах ребёнок начал расслабляться, хрип исчез, превращаясь в стандартный младенческий рёв.
– Вадим Алексеевич, – Соня прижала руки к груди и широко открытыми глазами смотрела на руки врача, что уже легонько мяли, надавливали, постукивали маленькое тельце, – что это было?
– Как думаешь, девонька, маму к нам с каким диагнозом привезли?
– Алкогольное отравление?
– Вот именно. А до родов кровеносная система матери и ребёнка представляют собой практически единое целое. И мы с вами, София Алексеевна, только что наблюдали синдром отмены у новорождённого. Мальчонка у нас, коллега, страдает алкоголизмом. Район у нас не слишком благополучный, Сонюшка. Привыкай. Я сам только после третьего за полгода случая привык. Страшно, но такова наша жизнь. Пока возьми у малыша кровь на анализы, мочи, я думаю, мы сейчас не получим – ребёнок явно обезвожен. Налаживай флексюлю*, памперс проверь, я пока свяжусь с наркологами. Потому как с ребёнком мы с тобой справимся, а вот если мамаша белочку в гости пригласит – сложнее будет. Справитесь, будущий светила детской медицины?
Соня улыбнулась в ответ на его подмигивание и уверенно кивнула. Справится. Ещё как стравится. Иначе никак нельзя.
_____________________________________________________________
*Флексюля - внутривенный катетер для введения лекарственных средств
Глава 6
Машина медленно въехала во двор. Богдан открыл дверь и вдохнул морозный воздух. После затхлого помещения, в котором они побывали с Глебом Олеговичем некоторое время назад, хотелось сделать глоток свежего и ароматного эфира, которым он не мог надышаться. Шанин молча взял оранжевый чемоданчик с лекарствами, сунув под мышку документы, и вышел из машины. Снег приветливо скрипнул, будто радовался, что они вернулись домой.
– Ты особо не бери в голову, Богдан. – Назаров выпрыгнул из машины и посмотрел на тёмное небо. – Увы, это первый твой труп, но не последний. Да, понимаю, что страшно и обидно от того, что ты сделал всё, чему тебя учили, а помочь не сумел. Хочешь ты того или нет, но жизнь устроена так, что однажды при тебе умрёт человек, оставив тут на земле семью и целый свой мир, а ты не сможешь сделать ничего. Если ты не готов принять это и двигаться дальше, становясь лучше, тебе среди нас не место.
– Я не об этом думаю, Глеб Олегович.
– Давай без Олеговича, Богдан. Мы с тобой сегодня вроде как породнились, пока из этого дерьма человека вытащить пытались.
Шанин кивнул и тоже поднял глаза к небу. Серое, без единой звезды, значит, будет снег.
– Я, Глеб, думаю о том, что заставляет людей шагнуть на этот путь. Ведь нам из каждого утюга вещают, чем это всё заканчивается, а меньше таких не становится.
– Не скажи, сейчас стало чуть полегче, всё-таки навязывание нового стандарта «здорового образа жизни» даёт свои результаты. Но не так быстро, как нам бы хотелось.
– Но ведь парень этот из обеспеченной семьи, у него всё было – мама, папа, друзья... деньги, в конце концов.
Глеб усмехнулся и коротко заметил:
– Это у тебя мама с папой, куча знакомых и родных. Это ты вращаешься в среде счастливых, весёлых и самодостаточных людей. А он вырос в семье, где мама занималась только собой, а так сказать папа... Ладно, не будем о плохом. Ты только учти, не всегда красивая картинка на камеру в глянцевых журналах имеет под собой правдивую почву.
– Знаю. Такая история у Матвея в семье его мамы произошла. Нам родители с детства внушали, что надо сначала узнать человека, только потом выводы делать.
– У Матвея? А что такого у него могло случится, он же, как и ты, пацан совсем?
– Прости, но пусть он сам расскажет. Это всё-таки его семья. А теперь мы что сделать должны?
Назаров криво улыбнулся и нарочито бодро ответил:
– Бумаги писать будем, коллега. «Пять минут больного лечим – пять часов бумагу пишем». Это про нас, потому что работа у нас не волк, Богдан, наша работа – это жопа. И никак из этих четырёх букв слово «счастье» не составить. Пошли, холодно.
Они вошли в помещение подстанции, Глеб сразу же пошёл в диспетчерскую писать отчёт, а Богдан сел рядом с Матвеем, который что-то быстро писал в блокнот. Он легко толкнул друга локтем и заглянул в записи друга.
– Это что ещё за «ПЛАКСА»?
Матвей широко улыбнулся и тихо ответил:
– Алиса очередной шедевр выдала! Схема оказания помощи при отёке Квинке – «Плакса»: преднизолон, лазикс, адреналин, контрикал, сальбутамол, аминокапроновая кислота. Можно проще – схема под названием «ГАД» – глюкокортикоиды, антигистаминные, десенсибилизирующие. Блин, бро, я иногда задумываюсь – откуда в её голове столько всего? Она меня сегодня рассмешила, её-богу! Ты вот, к примеру, знаешь, что такое «очко»? Правильно, три карты: тройка, семерка, туз. А теперь представь эти цифры на часах и перенеси их на геморроидальные узлы! Ты представляешь это «геморроидальное очко»? Но ведь верно подмечено – именно так узлы воспаляются, а, следовательно, так их и оперируют. Она супер, просто супер. Понимаешь, когда она сказала, что многому меня научит, я не думал, что она пойдёт по такому пути. Ну, думал, ещё один ментор с классической школой, а она вон как всё повернула – в стихах и с юмором. Только она уже несколько раз говорила о том, что она может уйти куда-то. А ты чего такой? Что случилось?
Богдан откинулся на спинку дивана, закинул голову назад и тихо ответил:
– Не успели. Передоз. Наш с тобой ровесник. Бля, Мэт, там такой гадюшник! Все вповалку, на полу, грязь, вонь, там колются, тут этот парень умирает, в углу двое трахались, не приходя в сознание. Менты их в машины таскают, а они даже не понимают, что происходит. А в больницу его родители приехали. Нормальные родители, понимаешь! Как наши. А вместо сына им труп показали... А мать его даже в лице не изменилась... Отец только кулаки сжал и вышел. Скажи, зачем они это делают? Чего в жизни не хватает? Ведь не бедствуют, не сироты, горя не знают. Зачем?
Матвей сжал ему руку и понимающе кивнул. Смерть шагает рука об руку с жизнью, терять не только родных и близких очень тяжело, но это их жизнь, их профессия.
– Что, студенты, сопли потекли после первого трупа? –
