на жалость к себе не оставалось. И результат отличный. Как не крути, профессия у нее теперь полезная и будущее почти определено. Вот погостит у родителей, отдохнет и выберет, наконец из трех предложений самое выгодное.
Вот только чем ближе становился родной дом, тем сильнее сжималось сердце. Зря она, наверное, вернулась. Рано еще. Лучше бы уговорила родителей приехать к ней.
Дурацкая память, как она избирательна в образах, более всего отпечатавшихся и никак не забывающихся! А это как раз хотелось стереть под ноль! По этому скверу они с Денисом шли в школу, вон старая покосившаяся лавка, здесь они отдыхали, кормя друг друга мороженым, толстый, высокий тополь, на котором она еще в пятом классе вырезала «Л+Д=Л».
Лиля отвернулась и стала глядеть на руль автомобиля, чувствуя, что еще немного и расплачется. Сюрприз родителям тогда выйдет грустным. А она намерена показать, что у нее все прекрасно.
Так, все, собраться. Не стоит раскисать, когда до дома рукой подать. Она должна войти в двери квартиры цветущей и счастливой. Так и сделает! Лиля слишком многое им задолжала, попав тогда в больницу. Отец поседел раньше времени, у красивой стройной мамы осунулось лицо прямо за пару недель.
И в самом деле, чего это она? Все ведь хорошо! Это просто призраки прошлого. Отличная у нее жизнь! Интересная профессия, перспективные предложения по работе. А то, что с личным не сложилось, так какие ее годы?
Попытки завести отношения были. Лиля со всей серьезностью начала жизнь с нового листа. Ходила на свидания с парнями, которые… скажем так, казались правильными, тепло с заботой относились к ней. Но дальше пары свиданий не дошло. Не торкало. И ладно! Жизнь только начинается! Все еще обязательно сложится!
Глава 12
Я жил по старинной привычке
и свой ритуал не менял,
но стал целый мир для меня безразличен,
когда я тебя потерял.
Я жил не святой,
не провидец кутил и тебе изменял,
всех женщин я до смерти возненавидел,
когда я тебя потерял
/«Позови меня в ночи», В. Сташевский
Денис
Родной город встретил сорокаградусной жарой на пыльном перроне. Щурясь от яркого солнца, взвалив на плечи полупустой рюкзак, Денис быстро протопал армейскими ботинками, скрываясь в тени старого вокзала.
— Ну, здравствуй, дом! Вот я и вернулся…
Дверь отперла мать и бросилась в объятия, замочив дорожный китель горючими слезами.
— Господи, сыночек…
— М-ма, мам, не плачь… — голос сорвался и он закашлялся. Черт, полчаса как вернулся, а уже штормит от эмоций.
— Я так молилась, чтобы ты выжил… услышал, Господь молитвы, все-таки! — мать принялась ощупывать его, глазам своим не веря, то плача, то смеясь, — заходи, хороший мой, Дениска, родненький…
Отец с Андрюхой еще не пришли с работы, поэтому все время до вечера мать тискала старшенького, смахивая украдкой слезы. Жив! Вернулся, Слава Тебе, Господи!
Все расспрашивала как он, забывала ответ, вглядываясь в родные черты повзрослевшего сына и снова спрашивала одно и тоже. Мужчина он теперь, давно не мальчик. И не улыбается ей как раньше своей беззаботной улыбкой, откидывая со лба длинную челку. А нету больше челки. Обкорнал шевелюру почти под ноль. Вместо улыбки угрюмое выражение, да мелкие морщинки в уголках глаз, словно щурится постоянно. И худой какой. В плечах раздался, но все равно тощий, лицо особенно, изможденное, что ли. Господи, что же с ним сделала война?
Но вроде бы целый. Живой, невредимый! Это главное. А то что худой, так откормит, не беда! Грустный? Тоже поправимое, отойдет дома, среди близких людей, отогреется. Мать гладила ладони сына, щеки с колючей щетиной, чувствуя, как теплеет в сердце материнском, расслабляет когти печаль, держащая в напряжении эти бесконечные годы.
— М-мам, — это слово, которое произносил очень давно, почему-то драло горло, снова пришлось откашляться, — нормалек я, честное слово! А рассказывать… ну, я не знаю, что? Бегали, стреляли…
— Господи, тебя послушать, так ты на тренировках был. «Бегали, стреляли…» Думаешь, я идиотка? Два письма из госпиталя были! Сыночек… как же так… Почему ты писал так редко? Если бы не отцовские связи, мы бы вообще о тебе ничего не знали! — не выдержала, укорила все-таки.
— Прости м-мам, — вздохнул, глаза опустил, — хреновый у тебя сын! Я писал… когда было что рассказать. А так… даже не знал о чем.
— Самый лучший! — мать снова обняла, к груди его прижалась, бесконечные слезы пряча, — ладно, главное вернулся! Ты… ты ведь вернулся, да? Насовсем? — внезапно отстранилась, с тревогой в глаза заглядывая.
Денис отвернулся. Не знал как честно ответить, где силы взять. Он ведь на пару дней всего. И то, что бы сходить к Лиле, извиниться. Пять лет прошло, пока сам себя достойным посчитал, слова эти запоздалые произнести. Пока сам смерть глаза в глаза не увидел, достоин не был. Но матери об этом знать, точно, не следует.
— М-мам, ты не знаешь, где… она похоронена? — вместо ответа прошептал хрипло.
— Кто похоронен, сынок? — не поняла мать.
— Лиля… — даже имя ее вслух произносить было тяжко, едва выдавил из себя. Он в принципе так много говорить отвык.
— Постой. Я не поняла ничего, сыночек. Почему похоронена? Лиля… умерла?
— Мама, ты не знала? — пришла очередь Денису удивляться.
— Н-нет… от чего? Когда? — женщина вспомнила, что действительно, уже много лет девушку не видела, родителей иногда встречала в городе, а ее никогда. Даже похолодело в груди от ужаса.
— Под машину бросилась пять лет назад, — впервые он сказал это вслух и вздрогнул. Сжался, потер в середине груди, где совсем близко от сердца пуля пролетела, — узнала, что я… с другой был…
— Господи… — мать так сильно побледнела, что Денис вскочил с ног и помчался за валерьянкой. Надо же, мать не знала.
Глава 13
Как жаль, что нам не быть вдвоем,
Как грустно, что не повторится.
Что в сердце мне не жить твоем,
Что рано улетели птицы
И больше песен не споем
Как жаль, что нам не быть вдвоем…
Как жаль, что я уже не та,
Уже спокойно сплю ночами
Осталась за спиной черта,
За ней мы раньше так скучали,
Но канула любовь в лета.
Как жаль, что я уже не та.
/«Как жаль», Т. Буланова
Лиля
Выйти из квартиры девушка не
