Мэдисон, изображая легкое удивление, подняла глаза поверх очков и края чашки с капучино.
— А в чем проблема, Майк? — спросила она ласковым, почти медовым голосом.
— Мэдисон…
Майк встал и, не отрывая взгляда от экрана телефона, сделал несколько шагов по направлению к ней.
— Я присутствовал при этом интервью, но не помню девяноста процентов того, что здесь написано.
Ей хотелось, чтобы он замолчал. Хотелось залепить классическую дамскую пощечину. Но вместо этого она улыбнулась.
— Как такое могло случиться? Надо связаться с ними и выяснить, — сердито сказал Хэнк.
— Спокойно, дорогой, не отвлекайся от макияжа, — невозмутимо посоветовала Мэдисон.
— Она права, — пробормотала Пенни.
— Когда ты это говорила? — наступал Майк.
— Что «это»? Мне казалось, это было увлекательное интервью.
— Ага. Увлекательное, — повторил Майк. — «Мой муж смотрелся бы о-о-о-очень красиво в Овальном кабинете. Он выглядит в костюме гораздо элегантнее, чем все его оппоненты. Привлекательные люди всегда получают то, что хотят, и это полезно для американского народа, для внешней политики и так далее».
— И ты должен признать, что это правда.
Мэдисон улыбнулась. Это действительно было правдой. В сорок восемь Хэнк все еще сохранял мальчишеский задор. Его густые светлые волосы едва тронула седина. Он обладал хорошей физической формой и южным шармом. Всякий, кто имел глаза, не мог с этим не согласиться. И Мэдисон полагала, что поступила правильно. Ей всегда нравилось завершать речь словами «и так далее», чтобы придать ей значимости. Это позволяло сделать вид, что ты бы еще много чего добавил, но даешь людям только несколько опорных штрихов. Старый испытанный трюк. Она применяла его еще с тех давних пор, когда была мисс Нью-Йорк.
Хэнк попытался заступиться за жену:
— Но, в конце концов, Мэдисон имеет право на собственную точку зрения.
— Да, но я не вполне уверен, что избиратель вдохновится, услышав все это. — Майк снова начал читать: — «Хэнк знает, что я знаю его лучше, чем кто-либо другой, порой лучше, чем он сам себя знает. Так что я самый доверенный его консультант. Так было всегда, за исключением тех нескольких лет, пока мы находились в разводе, прежде чем снова соединиться. Впрочем, эту оговорку можно и опустить. Просто: всегда. И так всегда будет». Полная чушь, какая-то болтовня без умолку.
— А по-моему, звучит ужасно мило, разве нет? Я боялась не дать корреспондентке достаточно… как бы это сказать? Фактуры. Мяса.
— Мяса… — снова повторил за ней Майк.
— В домашнем интервью мне хотелось предстать как можно… проще, что ли. Доступнее.
— Подоступнее, — передразнил ее Майк.
— Так что я перезвонила ей, и мы еще немного поболтали, — сказала она, слегка пожав плечами, а затем снова отпила кофе из чашки.
— Да, конечно, отлично. Но, пожалуйста, — он всплеснул руками, — не вытворяй больше ничего подобного!
— Мне не нравится, как ты со мной разговариваешь.
Резкость отповеди она смягчила, кокетливо хлопнув ресницами.
— Так, хватит, прекратите оба! — прикрикнул на них Хэнк. Сейчас Пенни припудривала боссу лицо, заткнув ему салфетки за воротник. — Эй, Уиплэш! — позвал он достаточно громко, чтобы его услышали в гостиной, где несколько верных советников обсуждали встречу сторонников Гудфеллоу.
Заместитель руководителя штаба, когда-то начинавший у Хэнка водителем в нефтяной компании и прошедший с ним весь путь наверх, просунул голову в дверь.
— Не перенести ли нам сегодняшнее мероприятие под крышу? Какой идиот назначил собрание на улице в Айове в январе? Похоже, вечером будет пурга.
— Пытаемся это урегулировать, Бомба, — добавил Уиплэш, благоразумно не напоминая, что Хэнк и был тем самым идиотом. — Джон сейчас на линии с…
Гудфеллоу, как-то сразу потухший, вышел из комнаты.
— Подумай, ведь ты представляешься широкой публике, американскому народу, — увещевал Майк Мэдисон, присев на край стола.
На нее это не произвело никакого впечатления. Она только усмехнулась:
— Американский народ уже меня знает.
— Без обид, Мэдисон. Но с тех пор, как ты была мисс Пятьдесят штатов… прошло некоторое время, — сказал он осторожно. — Людям надо освежить память. Ты должна познакомиться с ними заново. И вряд ли стоит разбрасываться подобными заявлениями…
Вновь уткнувшись в экран телефона, он зачитал с явным неодобрением:
— «Честно говоря, все это, конечно, большой стресс. Мой муж был куда веселее и больше помогал людям до избирательной кампании. В нее вложены миллионы долларов, которые раньше шли на благотворительность. Я согласна с теми, кто считает, что закон о финансировании кампании должен был изменен. Состязание за то, чтобы получить работу, пусть даже работу президента, не должно обходиться в заоблачные суммы. Даже если речь идет об американской мечте». — Он потряс телефоном. — При всем уважении, Мэдисон, американцы вовсе не жаждут, чтобы именно ты просвещала их по вопросам финансирования. Это не в твоей компетенции.
— О, извини, — она снова улыбнулась, с еще более невинным видом, чем прежде. — Ну, разумеется. Больше этого не повторится. В следующий раз я постараюсь подыскать более подходящую тему.
— Поговори… о цветах. У себя в Хэмптонсе, — сказал он. — Согласись, неплохая идея. Это как-то женственнее. Ты же знаешь, в Белом доме есть сад…
— Какая потрясающая мысль! — воскликнула она.
— Майк, ты мне нужен. Вы все нападаете друг на дружку, ребята? — произнес Хэнк, подмигнув Мэдисон. — Все, хватит, Мэдди. Уберите зубы.
— О, Хэнк, умеешь ты сказануть, — рассмеялась Мэдисон, не воспринимая его всерьез.
Отпив капучино, она снова перечитала сообщение от Бёрди Брэндивайн. Кампания явно приобретала скверный характер.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
О, ДОРОГАЯ, ВЫ — ПРЕДВЫБОРНАЯ ВДОВА!
До вечеринки в честь съезда в Айове еще оставалось несколько часов, но в доме Бёрди уже все было готово. Семейное гнездо Брэндивайнов превратилось в оранжерею, где благоухали пионы, каллы, французские тюльпаны. Однако нельзя сказать, что цветов было в избытке, — ровно столько, сколько надо. Целая выставка блюд, испускавших упоительные ароматы, разместилась на длинном обеденном столе из мрамора. В придачу для гостей приготовили шведский стол с деликатесами.
Флористы, декораторы, рестораторы, словно части единой отлаженной машины, без устали работали с самого утра, заботясь, чтобы все прошло без сучка и задоринки. И только две занозы заставили Бёрди все-таки воспользоваться дозой успокоительного, спрятанного в ящике с нижним бельем.
Первая — это, конечно, Бак. Он должен был давно уже уехать к тому моменту, когда она вернулась домой. К тому же он перехватил ее интервьюера. Она опоздала всего на сорок минут, вполне принятая задержка, которая показывает значимость персоны, ничего особенного.
