Зверя не будет в замке.
Я перевела дыхание и снова опустила взгляд в письмо.
Завтра ваш последний шанс сбежать. Не упустите его.
Не зная, что делать с письмом, я спрятала его под подушку и поняла, что не в силах сомкнуть глаз. Сердце колотилось как бешеное. Последние слова послания, что завтра мой последний шанс сбежать, стояли перед глазами.
И в то же время нехорошо кольнуло сердце: откуда мне знать, что тот, кто написал это письмо, кто пытается выманить меня из замка, доброжелатель? Сдается мне, Зверь не лгал, когда говорил, что волки, что следят за мной, на самом деле не следят, а охраняют… И Велес говорил, что похитили меня из человеческих земель, чтобы защитить. Чувствуя, что окончательно запутываюсь, я завозилась под одеялом.
Хуже всего, что я никому не могла верить. Казалось, любой мой шаг, даже сегодняшняя попытка сбежать — ошибка. Как и ошибка вернуться в замок, даром что меня не спрашивали, и даже прочитать это письмо.
У кого попросить совета?
У Зверя? Вроде бы он не торопился «пользоваться своим правом» и даже галантно вел себя за столом. Правда, это его пугающее заверение, что у нас вся жизнь впереди… От одного воспоминания об этом меня зазнобило. Закутавшись в одеяло по глаза, я продолжила рассуждать. Да, даже если бы я решилась открыться перед Зверем (отчего-то при мысли об этом бросило в жар), его нет сейчас в замке.
А у кого еще?
У Аделы, которая станет снисходительно поджимать губы и фыркать? Или у молоденьких волчиц-хохотушек? Что-то в них я тоже сомневаюсь.
Если бы здесь была Вилла или Фосса… А лучше — Лил! Но что-то подсказывает, что они свято чтут законы свободного народа. И если Зверь одолел противников в брачном поединке, ему слова не скажут, не то что потворствовать, пусть и косвенно, моему побегу.
Вдобавок, набегавшись сегодня по лесу, я поняла, что убежать от волков, несмотря на все ухищрения по запутыванию следов, невозможно. А кроме того, куда я пойду? Только оказавшись в лесу совершенно одна, обессиленная, потерявшаяся, я поняла сегодня, что шанс встретить там людей слишком ничтожен…
Я вдруг почувствовала себя такой одинокой, что в глазах защипало, а горло сдавило ледяной лапой.
Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем удалось заснуть, но начало казаться, что за окном брезжит рассвет.
Стоило провалиться в неглубокий, тревожный сон, поманившая было блаженная темнота отступила. Вместо нее я попала в какое-то странное место.
Кажется, это был грот… Или пещера, наполненная мерным фиолетовым сиянием. Приятным, приглушенным, не бьющим в глаза… Но все же пришлось поморгать какое-то время, чтобы привыкнуть к нему.
А когда привыкла, перехватило дыхание. Источник света был прямо передо мной. Кажется, сверкающий, парящий над каменной поверхностью пола кристалл… Я не разглядела его. Потому что перед ним, лицом ко мне, стоял Андре.
Мой Андре. Именно такой, каким я его запомнила. Фиолетовая сутана. Светлые локоны разбросаны по плечам. Даже в полумраке пещеры видно, какие чистые, какие голубые у него глаза.
— Моя маленькая фея Эя, — у меня горло сдавило, когда Андре заговорил со мной. Такой теплотой, такой заботой повеяло от его голоса. — Ты совсем забыла меня?
— Не-е-ет, Андре! Нет!!! Что угодно, только не это! Только не думай, что я забыла тебя! — силюсь прокричать я, но не выходит. Рот открывается, но из него не вылетает ни звука.
— Что с тобой, Эя? — вопрошает Андре и зовет. — Ну же, маленькая, иди сюда…
И я побежала. Побежала навстречу возлюбленному жениху и, не добежав всего какой-то пары шагов, провалилась в пропасть.
Глава 4
Дверь в опочивальню распахнулась, и Адела застыла на пороге. Я испытала мстительное удовольствие, наблюдая недоумение и даже растерянность на лице волчицы.
— Доброе утро, Адела, — сказала я, и волчица с облегчением выдохнула.
Я ждала камеристку (или какую роль волчица пыталась играть?) полностью одетая (если не считать отсутствия чулок, корсета и нижнего белья), за письменным столом.
После неудачных попыток заснуть я встала и, посетив омывальную, где привела себя в относительный порядок, облачилась в свежую сорочку и платье, на этот раз нежно-зеленого цвета. После чего расположилась за письменным столом. Обнаружив пачку писчей бумаги и перо с чернильницей, какое-то время развлекалась тем, что черкала, рисовала, вспоминая уроки учителя живописи, затем упражнялась в каллиграфии, а потом просто заснула, положив голову на руки.
Очнулась за несколько секунд до прихода Аделы. Я не слышала ее шагов — волки ступают бесшумно, просто что-то заставило поднять голову, а в следующий миг открылась дверь.
— Вы уже встали, госпожа, — сказала Адела, явно пытаясь скрыть недоумение в голосе.
— Как видишь, Адела, — тоном благовоспитанной леди ответила я. — И готова к завтраку.
