Книга Проклятье Адмиральского дома - Наташа Ридаль

На следующее утро полицейский появился в Адмиральском доме сразу после завтрака. Найджелу не удалось улизнуть от Джейн, зато Джозеф, заранее спрятавшийся за ширмой, устроился даже с большим комфортом, чем накануне. Он дал себе слово во что бы то ни стало вычислить убийцу, имея на то два веских основания: собственное неуемное любопытство и желание оградить Эмили от переживаний. Разве не мучительно думать, что кто-то из близких людей совершил преступление? Терзаться подозрениями, перестать доверять тем, кого любишь? Чем скорее откроется правда, тем лучше. Именно поэтому Джозеф Уолш приготовился услышать показания и личные соображения каждого из свидетелей.

Первой была приглашена Виктория Стаффорд. Бабуля опустилась в кресло, ее суровое лицо сообщило Джонсу о крайнем неодобрении происходящего, которое тем не менее она не стала выражать вслух.

– Мои сыновья к этому не причастны, – холодно сказала она. – Почему вы не рассматриваете версию о проникновении в дом постороннего?

– По одной простой причине, мадам, – охотно ответил старший инспектор. – Ваш внук был заколот в грудь, следовательно, убийца стоял перед ним. Если бы это оказался посторонний, Дональд бы поднял шум, как только заметил его в студии. К тому же маловероятно, чтобы чужой человек пришел и ушел совершенно незаметно. Да и зачем ему убивать молодого художника? Нет-нет, мотив и возможность были у кого-то из живущих в доме, поэтому очень прошу вас, мадам, рассказать, как вы провели вчерашний вечер.

– Надеюсь, вы не подозреваете меня? После пятичасового чая я дремала в этом же кресле. Около шести спустились Хезер, Уильям и мисс Грант, и мы сели играть в лото. Эмили и мистер Уолш тоже были здесь, обсуждали какую-то книгу. Примерно без четверти семь Хезер и мисс Грант поднялись к себе, чтобы переодеться к ужину. Да, и Эмили выходила отнести книгу. Около семи нас пригласили пройти в столовую.

Полицейский отметил про себя, что миссис Стаффорд была из тех старых леди, что отличаются великолепной памятью и могут в мельчайших подробностях описать свой первый бал или, скажем, свадьбу кузины, имевшую место лет сорок назад. Джонс пожевал губами.

– Если я правильно понял, вы перешли в столовую с мистером Уолшем и вашим старшим внуком?

– Не совсем так. Уильям остался, чтобы выкурить сигарету, – буркнула Виктория, сердясь, что ей приходится об этом говорить.

– Благодарю вас, мадам, – сказал Джонс с почтительным поклоном и пригласил Оливию Стаффорд.

Оказавшись в кресле напротив старшего инспектора, Оливия выплеснула на него бурный поток бессвязных восклицаний, общий смысл которых сводился к тому, что высшее правосудие свершилось, покарав Дональда за его грубость и неблагодарность.

– А ведь его предупреждали! – горячо воскликнула Оливия.

– Кто предупреждал? – насторожился Джонс. – Вы хотите сказать, что он получал угрозы?

– Разумеется. Вчера утром Хезер нашла записку от Анны, она предназначалась Дональду.

– От Анны? – переспросил полицейский, не понимая, о ком идет речь.

– Первой жены Артура. «Страшись возмездия!» – так там было сказано.

– Простите, мадам, но я думал, что мистер Стаффорд был вдовцом, когда женился во второй раз.

– Совершенно верно, – с готовностью подтвердила Оливия. – Я любила Анну, и она иногда меня посещает, но мне пока не удавалось выделить достаточно эктоплазмы, чтобы она сумела материализоваться и пообщаться с Артуром и детьми. Однако Анна нашла способ предостеречь Дональда с помощью зеркального письма. Увы, мальчишка был настолько испорченным, что обратил всё в шутку, чтобы лишний раз оскорбить меня.

Несколько секунд Джонс озадаченно смотрел на Оливию, потом осторожно спросил:

– Скажите, мадам, где вы находились перед ужином.

– В своей комнате. Я читала «Альманах Рафаэля и пророческий вестник» и пыталась составить гороскоп Дональда, но почему-то вершина Первого дома никак не желала переноситься в градус Венеры. А ведь я была уверена, что он вот-вот сделает предложение Ирэн!

– Ирэн Грант? Подруге мисс Стаффорд? – уточнил вконец запутавшийся полицейский. – Ваш племянник был увлечен ею?

– Последние две недели они часто уединялись и ворковали, как два голубка. Но совершенно очевидно, что чувство Ирэн было более сильным.

– Почему вы так решили, мадам? – спросил Джонс и тут же испугался, что Оливия вновь пустится в пространные рассуждения об астральных знаках.

Однако в ее словах впервые за утро обнаружилось присутствие здравого смысла:

– Вступив в наследство, Дональд намеревался уехать в Париж. Один. Вы понимаете, что это значит, старший инспектор? Он морочил голову бедняжке! А она так прелестна! Я нисколько не сомневаюсь, что Анна одобрила бы их брак…

– Спасибо, миссис Стаффорд, – поспешно произнес полицейский. – И последний вопрос: спускаясь в столовую, вы никого не заметили на лестнице или в коридоре перед студией?

Оливия ответила с небольшой заминкой, что привлекло внимание Джозефа Уолша, затаившего дыхание за ширмой.

– Какая-то леди вошла в студию за секунду до того, как я спустилась на второй этаж. Кажется, входя, она окликнула Дональда.

– Вы не узнали ее?

– Я не успела ее рассмотреть. А голос… Я решила, что это Ирэн… Но, пожалуй, это могла быть Хезер или Джейн. Я не думала, что это важно.

Старший инспектор Джонс поблагодарил Оливию и пригласил Джейн Андервуд.

– Вы с сыном живете во флигеле, но обедаете и ужинаете в доме со всей семьей?

– Да, старший инспектор.

Джонс слегка прищурился, рассматривая даму, которая однажды уже вызвала его подозрения, заявив, что не слышала, как Гэри Лоусон упал на лестнице рядом с ее спальней.

– Чем вы занимались перед ужином?

– Вернувшись с прогулки с Найджелом, я села за пианино в малой гостиной. Обычно я уделяю игре несколько часов в день, и не только потому что даю частные уроки. Я люблю музыку.

В голове Джейн и теперь звучала нежная мелодия серенады Шуберта. Это был один из ее любимых композиторов, много страдавший, рано ушедший из жизни, но заставивший слушателей полюбить его «неидеальную» музыку: ритмы, обнажающие подлинные чувства. Когда пальцы Джейн касались клавиш, ей не требовались слова, чтобы рассказать о том, что у нее на душе. Покойный муж всегда безошибочно определял ее настроение по пьесе, которую она играла.