Отключаюсь и сразу вижу вызов. Нарик. Что-то рано он просек. Отвечаю нехотя:
— Чего тебе?
— Быкуешь, Талер? — истерит. Прав Упырь, точно в говно. — Ты мой товар увел?
— Хватит жрать эту дрянь, Витя, — стараюсь придать голосу максимум сердечности. Душой не кривлю, я правда на дух не переношу наркоманов, — завалят тебя с таким подходом. А мы с ребятами вчера у Саркиса были, не веришь — спроси у него.
— Отвечаешь, Талер? — я даже телефон от уха отодвигаю. Ну как баба, честное слово…
— Иди нах…й, Нарик, — достал. Отключаюсь. Снова звонит. Клюнул, отлично.
— Талер, это для Шерхана стволы, мне пздц, если я их до завтра не найду.
Тебе по любому пздц, просто ты об этом не знаешь. Но вслух говорю другое:
— Не пи. ди, Витя, Шерхану с тобой поссать на одном гектаре западло, не то, что сделку заключать.
— Я тут буфер, это для него стволы, просто чтобы напрямую не тянуть, он их через меня провез. Слушай, Тим, я их выкуплю, давай встретимся, перетрем, а?
— Сегодня вечером я буду у Саркиса, — отвечаю опять же нехотя.
— Во сколько?
Смотрю на часы, прикидываю. К одиннадцати точно успеем.
— К одиннадцати приезжай, — отключаюсь. Дальше номер набираю по памяти, такие контакты держат в телефонной книге только смертники.
— Шерхан, это я. Он клюнул… Саркис согласен перекупить… Да, сегодня в одиннадцать в «Голландце», — и выдыхаю. Все. Нет больше Саркиса.
Если бы я умел, я бы сейчас улыбался.
* * *
Подъезжаю к «Голландцу», рано, охранник заспанный, удивленный.
— Вам кого?
— Вещи свои девушка моя вчера здесь оставила, забрать хочу.
Иду следом, охранник ведет меня в комнату для персонала, я объяснил, что за девушка. Сумка на стуле, платье висит в шкафчике на плечиках, я беру его в руки и зависаю.
Ее запах. Платье легкое, воздушное, в мелких ромбах. Дешевое. Но я представляю Веронику в этом платье — девочка, которая пришла подработать на один вечер. И которую продали как проститутку. Сжимаю плечики, чтобы не начать уже сейчас все тут крушить. Позже. После одиннадцати.
Сумка достойна максимум ближайшей помойки, открываю — телефон, зарядное устройство, кошелек, ключи, блеск для губ и тушь для ресниц. И лифчик. «Лежи, не вставай, подожди хотя бы до обеда». Все бывает в первый раз, вот и я с ним заговорил…
Лифчик отправляется в мусорное ведро, размер я знаю и без него, запомнил. Телефон не включается — сдох. Адрес Ники я еще с утра вбил в навигатор. Только иду на выход — звонок. Успел, гаденыш, набрать хозяина.
— Ну здравствуй, Тимур Демьянович, — молчу. — Что молчишь?
— Тебя слушаю, Саркис Ваграмович.
— Говорят, ты вчера увез кое-что из моего клуба.
— Не кое-что, а кое-кого, — поправляю.
— Что тебе не принадлежало, — добавляет с нажимом. — Нехорошо, Тимур Демьянович, надо бы вернуть девочку.
— Тебе она тоже не принадлежала, Саркис, — продолжаю, зае. лся играть в вежливого мальчика, — а ты ее на аукцион выставил. Нехорошо.
— Это наша девочка, Тимур, — Саркис, видимо, тоже зае…лся, — вчера за нее торг до полтинника дошел. Мои друзья ее купили, на двоих, ты лучше верни. Или хочешь, сам заплати, только с неустойкой. Сотку, за то, что друзей моих обидел.
— Ты ошибся, Саркис, — снова поправляю, — это моя девочка. И она уже не девочка, так что отвали вместе с друзьями.
Бросаю телефон на сиденье и сжимаю руль. Сука. Пятьдесят тысяч долларов за Веронику. Представил ее плачущую, кричащую, вырывающуюся из-под волосатого Саркисового друга. Тот хватает ее за волосы и тянет обратно на себя, второй пристраивается сзади, и они оба ее рвут…
Съезжаю на обочину и сижу несколько минут, как ослепший — в глазах темно от ярости. Если их обоих не будет в клубе сегодня, сам потом закопаю. А так, Боже, храни Шерхана…
* * *
Квартиру Ники нахожу сразу, осматриваюсь — бедно и чисто. Тапочки с котами, чашка в сердечках. Девочка же!.. Хотя нет, хмыкаю под нос, уже не девочка. Снизу получаю подтверждающий сигнал и поправляю ширинку. «Жди, сначала на базу, потом домой».
Открываю шкаф — так я и знал, вещей немного, ничего не беру, хочу заехать за Никой, покормить ее в ресторане, а потом прошвырнуться по бутикам. Беру только то платье в ромбах, хочу посмотреть, какая она в нем. И надо купить по дороге белье, это очень простое. Французское кружево, вот что должно прикрывать мою сладкую девочку, те места, которые…
В головах шумит, в обеих. Усилием воли подавляю возбуждение — кровь мне нужна в моей верхней части, для мозга полно работы. Бегло осматриваю шкафы, полки, нахожу паспорт и облегченно выдыхаю — есть восемнадцать! Вероника Ланина, она сказала мне правду, моя сладкая, кладу паспорт на место и ухожу. Нике незачем знать, что я здесь был, я просто должен был проверить.
Сначала в офис, потом на базу. Утрясаем мелкие детали, еще раз все проходим по кругу и наконец-то еду домой. На заднем сиденье — четыре пакета «Nina Ricci», скупил пол-коллекции. Пока представлял Нику в белье, впору было самому идти в примерочную, чтобы передернуть. Зато девок повеселил, они ж не слепые, бугор на паху кружевными трусами не прикроешь.
Одна чуть ли не открытым текстом предложила помощь, губы там с подкачкой, так что справилась бы. Сказала, что гланды ей еще в детстве удалили, горло теперь редко болит. И улыбалась улыбкой бл…дской. До вчерашнего вечера я бы не думал даже — завел в примерочную, поставил на колени и засадил бы, чтобы носом мне в пах уперлась. А теперь чуть не стошнило. Не хочу, хочу свое.
Взлетаю с пакетами наверх, вхожу в спальню. Ника сидит в кресле, подвернув ногу, и листает журнал. На ней моя футболка, и когда я ее вижу, внутри начинают выстреливать салюты. Моя девочка в моей спальне в моей одежде. Круче этого — разве что кончить в Нику…
Она откладывает журнал, подходит, и я притягиваю ее к себе, кусая за шею, а потом за плечо.
— Скучала, сладкая?
Подтягивается на носочки, обнимает пальчиками затылок, трогает губами губы и шепчет.
— Скучала. А ты?
Беру ее руку и кладу на стояк, а она улыбается мне в губы, и я, блять, дурею, а потом отстраняюсь, чтобы банально не кончить в штаны, как обдрочившийся подросток. Вытряхиваю на кровать содержимое пакетов и выбираю комплект из черного и бежевого кружева. Бежевое, ясное дело, чтобы все было на виду.
— Надень, — протягиваю ей, выходит сипло, голос сел с каких-то херов.
— Тим, — округляет глаза, — оно же совсем прозрачное!
Наверное, у мене вид не договороспособный, потому что замолкает и поворачивается в сторону ванной. Хватаю за руку, останавливая.
